За Кубанью - страница 8
— С этим не согласен, господин полковник. Сдаемся мы им, а не они нам. Таким служить — еще полбеды, — добавил вдруг Махмуд с неожиданной рассудительностью.
— Служить слугам, Махмуд, это не полбеды, а самая настоящая беда.
— Все же со своим народом… — Махмуд оборвал себя на полуслове, встретившись с Улагаем взглядом.
— Можешь идти. Пригласи казначея.
Вошел Джумальдин. Улагай с трудом узнал его — балагур Джумальдин выглядел так, словно перенес тяжелую болезнь.
— Я все знаю, Кучук, — выпалил он, едва закрыв за собой дверь и плюхаясь в кресло.
— Поздравляю тебя, — равнодушно буркнул Улагай. — Раньше я полагал, будто все известно одному аллаху.
— Ты все шутишь! Как ты можешь? Ведь ты обрекаешь себя на верную смерть! Подумай, стоит ли это делать? Ради чего?
— Джумальдин, что ты плетешь? — Глаза Улагая сузились еще больше.
— Кучук, мне все известно, вы затеяли гиблое дело. Поднять адыгов на восстание после разгрома Колчака, Деникина, всех белых армий сущее безумие!
— Ты думаешь, адыги смирятся с большевистским игом? Они сбросят его, как конь сбрасывает вшивую попону.
— Опять кровопролитие? — Джумальдин вскочил с кресла. — Аллах не позволит свершиться этому.
— Ты думаешь, аллах тоже перешел к красным? Не надейся. Не все такие трусы, как ты.
— Не мели чепуху, Кучук, уж ты-то знаешь, что я не трус. Подумай лучше, что будет с народом.
Улагай брезгливо сморщился:
— Ты, Джумальдин, словно с неба свалился. Поляки в Киеве, Врангель готовится к наступлению на Кубань, наш народ на распутье. Оставить его? Пусть идет куда вздумается? Народ, дорогой мой, что конь — ему повод нужен, повод в сильной руке. Да, народ сейчас на распутье, но у меня хватит сил натянуть повод и направить коня, куда нужно. А что ты предлагаешь?
— Сдаться! Безоговорочно и честно, явиться всем во главе с офицерами, во главе с генералом.
— И с денежным ящиком?
— Да, и с денежным ящиком, — повторил Джумальдин. — Сдаться и потребовать автономии, как финны.
Улагай подошел к столу, нажал кнопку. В дверях появился Ибрагим.
— Денежный ящик вместе со всей охраной немедленно перевезти на мою дачу.
— Есть, перевезти! — козыряет Ибрагим.
— Иди выполняй. И ты, Джумальдин, можешь уходить.
— Кучук, зачем ты перевозишь к себе ящик с деньгами?
— На всякий случай, Джум. Приказ тебе известен — теперь финансами и вообще всеми делами ведаю я.
— Ты употребишь эти деньги во вред народу.
— Не все. Ровно половину я возьму лично себе. Должен же я получать жалованье в подполье?
— И ты способен это сделать?
— Вынужден, Джум, вынужден. Ведь с завтрашнего дня официально ни одно казначейство не будет меня финансировать. Прощай, мы ведь больше не увидимся.
— А может и мне с тобой? Друзьями ведь были.
— Давай уж лучше к большевикам, мне люди нужны надежные.
Едва слышно скрипнула дверь.
Внезапно перед глазами Улагая возникла картина: он в гостях у Джумальдина. Хозяин чуть не на голове ходит, чтобы развеселить неулыбчивого гостя. Дарит ему многообещающие улыбки и жена хозяина. Да, красавице Сурет придется поплакать. Что ж, сам виноват…
Опустился в кресло перед окном, но тут же вскочил: не сделано последнее дело. Быстро вышел, сбежал с крыльца. За ним Ибрагим.
Из конюшни вывели любимую лошадь Улагая — арабскую чистокровку Астру. Кобылица, узнав хозяина, радостно заржала.
За воротами дачи к ним присоединился почти целый взвод. Улагай бросил на Ибрагима недовольный взгляд.
— Сейчас ничего не поймешь, — стал оправдываться Ибрагим. — Идешь к другу, встречаешь врага…
Начинает смеркаться, но Астра уверенно взбирается по крутой тропинке, вьющейся среди густых зарослей. Дача генерала Султан-Гирея Клыча находится на высоком плато, от нее тянется сравнительно хорошая для этих мест дорога на Гагру. Неподалеку — граница между Советской Россией и меньшевистской Грузией.
Тропинка петляет среди вековых чинар. Вдруг перед самой мордой Астры появляется фигура в бурке.
— Стой!
Астра отпрянула было в сторону, но Улагай трогает повод, и она продолжает свой путь.
— Стой, стрелять буду…
— Какой ты горячий, Хасан, — усмехается Ибрагим. — Своих уже признавать не хочешь. И тебе не стыдно?