За кулисами смерти - страница 4

Когда Эдуард добрался неспешной походкой до Аничкова моста, то повернул налево, в сторону Дворцовой площади. Невский проспект сверкал яркими огнями фонарей и витрин, работали кафе и рестораны, царила атмосфера новогоднего праздника, горожане и туристы не торопились в свои квартиры и гостиничные номера.

Через пятнадцать минут Лобов зашел в бар отеля «Европа» на Михайловской улице, работавший круглосуточно. Здесь бережно сохранили дух прошлых веков: высокие витражные окна, камин, лепнину, великолепные люстры и внушительного вида колонны из мрамора. Журналист занял место у стойки, заказал алкогольный коктейль и получил к нему тарелку с оливками, орешками и снеками. Звучали джазовые мелодии, пианист за роялем играл профессионально и с удовольствием.

И тут рядом с Эдуардом присел молодой человек с усталым лицом, в котором Лобов сразу же узнал набирающего популярность Максима Заварзина. Актер попросил у бармена джин с тоником, пил медленно, закусывая солеными орешками, думал о чем-то своем, не обращая внимания на окружающих. Журналист решил воспользоваться моментом и вежливо обратился к Заварзину с просьбой об автографе. Тот посмотрел на Эдуарда не слишком приветливо, но потом широко улыбнулся и сказал:

– Нигде нет покоя, ладно уж, только бумага и перо за вами.

Лобов тут же достал из кармана замшевого пиджака блокнот и шариковую авторучку, протянул их Максиму. Заварзин небрежно расписался с характерным росчерком в конце своей звучной дворянской фамилии, вернул блокнот и ручку владельцу с вопросом:

– Имеете отношение к театральному миру?

Лобов представился, они обменялись визитками. Заварзин сообщил, что прилетел в Петербург из Южнограда на три дня для съемок нескольких эпизодов телесериала «Курьер императора», в котором играл главную роль.

– Прямо из Пулково утром привезли меня на Васильевский остров, работали часов десять на набережной и во дворце Меншикова, устал как собака, – пожаловался он.

– Сочувствую, – сказал с пониманием Лобов, – жизнь у вас напряженная.

– Но я бы ее не променял на любую другую, – улыбнулся Заварзин, – а ненормированный рабочий день – это так, мелочи. Сейчас хорошо высплюсь и завтра снова в кадр, под лучи прожекторов.

– А как вы смотрите, Максим, на интервью для нашего журнала? – вкрадчиво поинтересовался Лобов.

Актер усмехнулся:

– Не сейчас, но в принципе я согласен. Позвоните в мае, к этому времени у меня завершатся два проекта для телевидения. И еще один важный начнется, если найду спонсора. Ладно, там видно будет. До встречи!

И Заварзин ушел, крепко пожав руку новому знакомому.

Лобов позвонил в начале последнего весеннего месяца, Заварзин пригласил его прибыть в Южноград сразу же после премьерного показа мюзикла «Гамлет», в котором выступал и как артист, и впервые как постановщик. Но увидеть Максима живым Эдуарду было не суждено…

Из майских сетевых новостей Лобов выяснил, что представление мюзикла, в которое сам Максим вложил неизвестно от кого полученные немалые средства, с треском провалилось. Публика не поняла и не приняла знаменитую трагедию Шекспира в интерпретации Заварзина, после первого действия зрительный зал заметно опустел, слушать арии датского принца и его печальной возлюбленной остались лишь ярые фанаты режиссера-дебютанта. На следующий день решением художественного руководителя Театра музыкальной комедии Лазаревского проект был закрыт.

А пятью сутками позднее полиция обнаружила тело Заварзина с простреленным виском на кухне его квартиры. В бульварной прессе, бумажной и электронной, голоса авторов публикаций разделились: одни настаивали, что это было самоубийство, другие склонялись к убийству неизвестным преступником по неизвестной причине. Полиция пока что никаких комментариев не предоставила, на встречах с репортерами звучала стандартная фраза – «идет следствие, о его результатах вы в свое время узнаете». Лобов еще раз вздохнул и подумал: «Да, придется довольствоваться слухами и сплетнями, вряд ли удастся получить инсайдерскую информацию от представителей правоохранительных органов». Но статью готовить все равно необходимо, спорить с Хомутовым было бесполезно, он привык доводить до конца любое свое начинание. И добиваться того же от своих подчиненных.