За мир: он приходит с Востока. Том 1 - страница 2

Сейчас маленький киоск, занимающий почти треть помещения, принимал лишь неугомонный ветер, прорывавшийся иногда сквозь толстые щели полуразрушенных стен. Когда Сасон стоял в алтаре, который был отгорожен от средней части церкви небольшим иконостасом с двумя маленькими рядами образов, сердце его всегда наполнялось трепетным праведным страхом. Поэтому священник так любил быть на службах. Ведь здесь, стоя один на один перед престолом Божиим, где высилось небольшое деревянное Распятие, он понимал, что все их с женою лишения, трудности, а порой и мучения, лишь малая часть того, что претерпел этот прибитый к кресту Великий Мученик.

Сегодня же Сасон решил не проходить в алтарь, а прочитать молитву прямо посреди храма, возле амвона, куда всегда с такой радостью заступала его любящая слово душа. Изъяв из складок ветхого подрясника старый потрепанный домашний молитвослов, он не спеша пропел начальные молитвы и приступил к Богородичному акафисту, которым он сопровождал любое свое дело, пусть даже и не требующее особенных трудов. Дойдя до второго икоса, Сасон медленно наложил на себя крест и также медленно пропел, обратившись глазами к образу Иверской иконы Пречистой Девы, украшавшему левую сторону царских врат:

– Радуйся Невесто Неневестная!

Уже принявшись за следующее песнопение, он вдруг услышал позади себя чьи-то тяжелые шаги, принадлежавшие судя по громкому отчетливому стуку крепкой мужской ноге. Сасон подумал, что это, видимо, Нээманут спросонья перепутала обувь и облачилась в его охотничьи сапоги. Он осторожно повернул голову. Однако тот, кто стоял сейчас перед ним, не был его женою.

Это было лицо незнакомое, самоуверенное и надменное, и принадлежать оно могло только одному из авелийцев, о которых он уже почти забыл. Перешагнувший порог храма незнакомец был облачен в черный блестящий плащ, тщательно скрывавший крепкое мужское тело. Он был среднего роста, плечист и немого сутуловат, что придавало его и без того дерзкому облику еще большую наглость. Голова его была спрятана под такую же черную широкополую шляпу, из-под которой выглядывали наружу два каре-зеленых маленьких глаза, находившиеся в постоянном движении.

– Левит? – не поздоровавшись, спросил у священника посетитель церкви.

Дрожащими руками Сасон закрыл книгу и склонил голову. Бедный служитель знал, зачем пожаловал к нему этот одетый в черное господин.

– Можно мне закончить молитву? – едва слышно спросил он у авелийца.

Лицо последнего перекосила ухмылка.

– Я пока покурю, – бросил он в ответ, – на улице еще пять человек, так что советую не оказывать сопротивление.

– Я знаю, – еще тише пробормотал Сасон. – Прошу вас только, не будите жену и детей. Они заснули пятнадцать минут назад.

Черный гость кивнул в знак согласия и поспешно покинул церковь. Из глаз Сасона, который никогда не позволял себе плакать, даже оставаясь наедине со своею собственной тенью, потекли тонкими струйками слезы. Он всегда стойко переносил испытания голодом, испытание той нищей жизнью, на которую они обрекли себя вдвоем с Нээманут.

Однако противостоять сильным мира сего было неоправданным безумством. Сасон был знаком с жестокими нравами той страны, которую он дерзнул когда-то оставить, и теперь он был уверен, что их заставят страдать.

Открыв молитвослов все еще дрожащими от волнения пальцами, он принялся снова читать акафист только на этот раз более спешно, то и дело задыхаясь от подступавшего к горлу страха. Наконец, проговорив вслух последние строчки молитвы, Сасон упал на колени, поднял голову к Пресвятой Владычице и отчаянно крикнул, словно ребенок, отнятый у родителей:

– Матушка, помоги!

Светлый чистый и спокойный лик Богородицы будто нарочно стоял в стороне от тех событий, которые происходили сейчас за стенами храма. Сасон поднялся с колен и направился к иконе Спасителя. Вседержитель, так долго укрывавший его и кроткую Нээманут от нечистых рук авелийцев, теперь Сам отдавал их в голые лапы зверя, как когда-то отдал Себя в руки разъяренной иудейской публике, жаждущей крови, той публике, сыновей и дочерей которых Он каждый день воскрешал, избавлял от проказы и слепоты.