За окнами сентябрь - страница 24
А эта маленькая женщина — опять на ней было надето что-то немыслимое — влюбленно смотрит на него и с испуганным ожиданием — на Веру. Чтобы успокоить ее, Вера проявила максимальную любезность, искренне поздравила их, пожелала долгих безоблачных дней, много шутила и к месту прочла рубай Омара Хайяма:
которое очень понравилось. Она испытывала благодарность к этой женщине. Не будь ее, она мучилась бы жалостью к Павлу, разрыв был бы тяжелым. Словом, «низкий поклон и счастья им!».
Она вывернулась наизнанку, но, урвав три дня, улетела в Горький. Глеб встретил ее на аэродроме и привез в свою маленькую, корабельной чистоты квартиру. Чип сначала облаял ее, потом придирчиво обнюхал и смирился.
Глеб уехал на завод, пес, не обращая на нее внимания, лег у входной двери, а Вера с интересом обследовала всю квартиру.
В ней царил холодноватый, педантичный порядок. Чувствовалось, что у любой мелочи есть строго определенное место. Книги на стеллажах — отдельно технические, отдельно художественные — стояли по алфавиту, около проигрывателя находились стопа пластинок и каталог фонотеки. Среди дня позвонил Глеб узнать, что она делает, не скучает ли, сказал, что вернется рано, и попросил ее погулять с Чипом. И сразу снова зазвонил телефон — женский голос, удивленно переспросив, тот ли это номер, справился, приезжал ли уже Глеб Сергеевич на перерыв, а на вопрос Веры: «Что передать?» — была положена трубка. Вот так!
Погуляв с Чипом, который с унылой мордой послушно шел «у ноги», она вернулась и решила приготовить обед. Холодильник был набит едой, он обо всем позаботился. Кухонная утварь и посуда лежали в такой логической последовательности, что она без труда нашла все необходимое и занялась привычным делом.
Когда Глеб вернулся, собака встретила его с таким бурным восторгом, что Вера не могла подойти. Отогнав Чипа, он обнял ее, но пес, обхватив лапами его ноги, пытался оттащить. Глеб хохотал:
— Ревнует к тебе!
Глядя на них, Вера процитировала:
— «Собачье сердце устроено так: полюбило — значит, навек».
— А человечье? — серьезно спросил он.
Весь вечер они не могли наговориться. Любой пустяк казался важным, значительным. Из вежливости спросив о его работе, Вера удивилась тому, как интересно ей слушать, хотя в кораблестроении она понимала не больше чем в химии. Глеб с увлечением рассказывал о судах на подводных крыльях, которые строил, досадовал, что нельзя заниматься только делом — мешают всяческие наслоения: лень и безответственность одних, упрямство и амбиция других, отношения, соотношения, страхи, враки, и половина рабочего времени уходит на распутывание, согласовывание, улаживание, выбивание.
— Мы не деловые люди, — горячился он, — разбазариваем время, а потом порем горячку.
Вера любовалась им и с грустью думала, что, встань перед ним дилемма — их отношения или его ДЕЛО, в выборе можно не сомневаться.
— Тебе этого не понять, — закончил он, — ты в работе зависишь только от себя.
— Если бы! — тоже загорячилась Вера. — И у нас всего хватает! То мне вдруг объявляют, что этот материал «не созвучен», был уже утвержден и «созвучен», но кто-то решил перестраховаться. И потом: балерину не пошлют строить корабли, а искусством может руководить любой — все в нем понимают.
— Начальством всегда недовольны, — посмеивался Глеб. — Таков уж его, начальства, удел. По себе знаю.
Промелькнули три дня. В последний день, оставшись одна, Вера села и попыталась разобраться в своих ощущениях: она понимала, что любит Глеба, во всяком случае раньше ни к кому такого чувства не испытывала. Расставаться с ним на неопределенное время было грустно, но и оставаться в его доме не хотелось, ей было холодно в нем. Стерильная чистота, беспощадный порядок угнетали ее, отталкивали. А ведь на каждом доме есть отпечаток личности хозяина. «Просто мне непривычно, — успокоила она себя, — Павел — неряха, Глеб — педант, к этому сразу трудно привыкнуть. И все-таки, если мы когда-нибудь будем вместе, жить нужно у нас», — решила она. И улыбнулась, представив себе Петьку в квартире Глеба.