За Ореховой горой - страница 9
– Представляете, ребятишки, это всё наше! Эта земля теперь будет нас поить и кормить!
Дети, следуя глазами за движением его руки, оглядели пустые поля, обрамленные по далекому горизонту лесами.
– Ох, Паша, не надорваться бы вам на этой земле… – с тревогой произнесла Татьяна Столбова.
Юльку задело за живое неверие матери в такое очевидное счастье, и, чтобы не испортилось настроение у отца, она подошла к нему и стала расспрашивать, где и что будет посеяно весной. Отец показал, где будет овёс, где рожь, где ячмень, и даже гречиха.
– Свою кашу есть будешь, – сказал отец, – а пчелы гречишный мед понесут. Полезный, спасу нет!
* * *
Перед тем, как отправиться в обратный путь, мама дала Косте четкие инструкции насчет спуска с горы: строго пешком, а мопед рядом! Потому брат остановился на вершине холма.
– Слезать? – спросила Юлька с надеждой на отрицательный ответ.
– Сиди, – коротко ответил Костя.
Они начали спускаться. Мопед тут же понесло. Ни тормоз, ни Костины длинные ноги не могли сбавить скорость. Юлька ахнуть не успела, как уже сидела в ледяной воде ручья, а брат с мопедом лежали впереди на дороге. Заднее колесо крутилось, как в глупом боевике.
– Костя, ты живой? – закричала Юлька.
– Живой. Что со мной будет? – ответил брат, вылезая из-под мопеда. – Блин, ногу обжег о трубу. Никому не говорить! Понятно?
– Понятно, – сказала Юлька, выливая из сапог воду. – Холодно-то как!
– Ой, высыпалось всё, – спохватилась она, ощупывая карманы и провожая взглядом быстро уплывающие орехи. – Поехали скорей домой.
Однако сколько ни дергал Костя педаль, мопед не заводился. В низину из-под ольховых зарослей потихоньку вползали синие сумерки. У Юльки по спине забегали мурашки, зубы начали мелко постукивать. Когда они с братом вышли на открытое всем ветрам поле, мокрые штанины сразу заледенели и стали тонко похрустывать на сгибах. На стремительно темнеющем небе прорезались первые звезды. Костя время от времени останавливался, безуспешно пытаясь оживить мопед. Юльке казалось, что у нее в теле не осталось ни одного теплого уголочка, и от этого ощущалась полная гармония с холодным ноябрьским миром. К дому она подошла абсолютно закоченевшей.
Косте здорово попало от родителей за спуск с горы, а сестра даже ничего не смогла сказать в его защиту – губы совсем не шевелились. Испуганная мама стянула с нее сырую, а точнее, ледяную одежду, натерла эвкалиптовой мазью и укрыла старым верблюжьим пледом. Бабушка заварила сушеной малины, намешала в стакане с медом. Юлька вытянула с полки толстую книгу и начала читать, прихлебывая темный напиток.
Пришла Анька и заглянула на обложку:
– Опять свою Джейн Эйр! Ты ее уже раз десять читала. Поиграй лучше со мной в магазин.
– Ответ отрицательный, – невозмутимо сказала Юлька.
– Я тогда песни петь буду, – заявила Анька.
– Получишь!
– А тебя наругают, если ты меня обидишь…
– Отвяжись лучше!
Анька встала в артистическую позу и, имитируя игру на гитаре, запела дурным голосом: «Синьорита, я влюблен, о-о-о-о-о. Увезу вас в дальний край, о-о-о-о-о-о. Джена Эйра, о-о-о-о-о».
Юлька вскочила с дивана, Анька помчалась на кухню к бабушке.
– Бабушка! Дай ей какое-нибудь занятие, чтобы она меня не доставала! – горячо попросила старшая внучка.
Бабушка положила перед Анькой чистый лист бумаги и насыпала на него пшенной крупы.
– Помоги мне, Анечка.
Анька недовольно начала перебирать пшено. Юлька незаметно для бабушки показала сестре язык и ушла читать.
Джейн Эйр.
* * *
Юлька перевернула последнюю страницу книги далеко заполночь. Весь дом уже спал. Она выключила маленькое бра, уютно завернулась в одеяло и почти мгновенно провалилась в сон.
И вот она уже стоит в своей белой ночнушке, с вышитыми вокруг горловины фиалками, на какой-то тропке среди скал. Огромные звезды светят ей прямо в глаза. Юлька прикрывается рукой от их яркости.
Или это не она, а Джейн Эйр?
Куда ей идти? Где ее дом?
Вдалеке слышится ласковый голос Сергея Сергеича: «Джен! Джен!».
Юлька, спотыкаясь, бежит по каменистой тропе на его зов. Но, оказывается, она здесь не одна! Кто-то преследует ее, тяжело дыша над самым ухом. Юлька бежит слишком медленно, ватные ноги совсем не слушаются. Чьи-то руки властно обхватывают ее сзади: одна рука ложится на грудки, обтянутые тонкой тканью ночнушки, другая – на живот. Юлька замирает от сладкого ужаса. Мужчина прижимает ее к своему телу, жадно целует шею и тянется к губам. Юлька открывает глаза и видит лицо… географа. Отталкивает его, кричит, но не слышит своего голоса, отчаянно вырывается из его рук, скидывает на пол одеяло вместе с Харговендом и, наконец, выныривает из тяжелого сна. Сердце бешено колотится.