За пределами желания. Мендельсон - страница 9

   — Конечно, она бросилась тебе на шею. Они все так делают! — Карл не мог сдержать зависти. — Тебе невероятно повезло. Ты необычный человек, ты феномен, исключение из законов природы, пример несправедливости. У тебя есть всё — красота, талант, деньги.

   — Я бы так не сказал, — робко возразил Феликс. — Мой отец постоянно твердит мне, что мы нищие по сравнению с Ротшильдами[8].

   — Мой дорогой друг, по сравнению с Ротшильдами все нищие.

   — Каждый год он предупреждает меня, что, если я не возьмусь за дело, мы все кончим наши дни в приюте для бедных.

Клингеман насмешливо хмыкнул:

   — Это, должно быть, наша национальная черта, но все еврейские родители считают своих детей идиотами. Когда мой отец получил счёт за соболью шубу, которую я купил Анне, и сумму моих карточных долгов, он написал мне длинное многословное письмо с осуждением моей расточительности, хотя всё, что мне было нужно, — это его кредитная карточка. Он заверил меня, что балансирует на грани банкротства, между тем я прекрасно знаю, что он только что открыл новое отделение в Мюнхене.

   — В жизни есть много вещей более важных, чем деньги.

Карл нетерпеливо передёрнул плечами:

   — Теперь ты разговариваешь как художник. Художники обладают собственным, свойственным только им лицемерием и притворяются, будто презирают деньги, а на самом деле не думают ни о чём другом.

   — Я не думаю о деньгах.

   — Конечно, но только потому, что у тебя они есть. Я ведь сказал, что у тебя есть всё. Две сестры[9], которые тебя обожают, красивая и богатая невеста.

   — Нина мне не невеста.

   — Все знают, что вы скоро поженитесь.

   — Так говорят, потому что мы вместе выросли. Наши родители решили нас поженить, когда мы ещё были в колыбели.

   — И в довершение всего у тебя есть гениальность — совершенно бесполезная вещь для миллионера. В двадцать шесть лет ты уже великий композитор.

   — Откуда ты знаешь? Ты ведь ненавидишь музыку.

   — Это правда. Я просто стараюсь быть вежливым. Что касается меня, я считаю, что музыка — ненужный и дорогой шум, но факт остаётся фактом: ты знаменит. — На его лице отразилось восхищение, смешанное с завистью. — Боги были слишком добры к тебе. Но ты за это поплатишься. Возможно, ты тоже встретишь свою Анну Скрумпнагель. Тогда ты узнаешь муки неразделённой любви. Поверь мне, Феликс, пошли женщин к чёрту, пока не поздно.

Всю дорогу к станции Карл умолял своего друга извлечь уроки из его собственного печального опыта и отвергнуть женщин. Всех женщин — и хороших и плохих. Хорошие всегда стараются переделать мужчин и сделали из них лжецов и лицемеров. Плохие вообще гадкие создания, но обычно самые привлекательные.

Карл со всей страстью проклинал женщину, которая являлась причиной его ссылки.

   — Лживая, распутная хищница, эгоистичная и дорогостоящая, — вот что она такое. Даже её фамилия Скрумпнагель отвратительна. У неё мораль мартовской кошки, этика разбойника с большой дороги. Она вампирша бумажников, бессердечная шлюха, но... — он внезапно оборвал себя, когда его захлестнули воспоминания, — но какие мягкие у неё волосы, какой нежный рот! А грудь словно из чистого мрамора, только теплее.

Некоторое время в его душе боролись негодование и сожаление. Вскоре, однако, страсть поглотила все остальные чувства.

   — Она сучка, создание Сатаны, но я не могу без неё жить. — Он сжал руки Феликса. — Ты слышишь? Она должна приехать ко мне в Лондон и ты, — он крепче сжал запястья друга, — ты привезёшь её ко мне!

   — Я?! — воскликнул Феликс, поражённый неожиданным поворотом разговора.

   — Сейчас некогда вдаваться в детали, — продолжал Карл в сильном волнении. — Ты сказал, что хочешь приехать в Лондон повидаться с Маргарет. Я переверну горы, но найду какой-нибудь предлог, чтобы ты мог приехать, только при условии, что привезёшь с собой Анну.

   — Но, Карл, ты только что сказал...

   — Не важно, что я сказал! — вскричал тот. — Я должен быть с Анной, не то покончу с собой и ты никогда не получишь назад деньги, которые так великодушно мне дал. Пойди к ней сегодня после спектакля. Скажи ей, что я простил её, заверь в моей неугасимой любви, поведи ужинать и воскреси память обо мне в её чёрством сердце.