За синими горами - страница 43

— Да Светоч тебя сохрани, Ларис, нам мальчик нужен. Наследник.

— И??? — связи не вижу совершенно.

— И для его воплощения Ясмине требуется только мужская кровь.

Ндааа, у людей, конечно, тоже свои заморочки, как пол у ребенка подгадать, но это все же к зачатию, а не после.

— Но ведь ребенок уже зачат. Значит, пол его определен, разве нет? Мне, конечно, без разницы, чем питается твоя единтвенная…

— Лишь бы не тобой. Я догадался. Не бойся, тебе не грозит. А пол это только у людей определяется сразу. А нас же ребенок сначала воплощается на энергетическом плане, и лишь спустя шесть месяцев обретает плоть и начинает физически развиваться. Так что пол определится только к лету, а пока важна правильная диета. Мы не люди, у нас второго шанса не будет.

— А родится же он когда?

— Через год, в следующем марте, — говоря о ребенке, Анхен вновь улыбается. И я могу его понять… наверное… Но ничего не могу поделать с желанием стереть эту самодовольную улыбку с его лица.

— А что говорит Владыка? Рад, что скоро будет, наконец, наследник? Он столько ждал…

И улыбка стирается. Мгновенно и бесследно.

— Встреча с Владыкой еще предстоит, и легкой она не будет, — вздыхает. — Мы не просто так избегали любых контактов все эти месяцы. И не просто так я сейчас увожу Ясю из страны. Владыка не изменился с тех пор, как он растоптал мой брак с Эльсиэей. Ребенок жреческого рода, потенциальный коэр, ему на престоле не нужен.

— Так о чем же ты думал, когда заводил этого самого ребенка? — недобро усмехаюсь на его откровения. — Или тут главное был процесс? Вроде как завел — и за все перед богами оправдался? Ну, не с матерью, с дочкой, да не все ли богам равно, так?

— Я не вижу причин для иронии, — у светлейшего желваки играть начинают. Некрасиво так. — И, дракос тебя дери, да, богам нужен этот ребенок. Объединение родов, которое так отвергает Владыка. Возможно — именно в этом Путь, определенный моему народу. И если бы я мог понять в юности, что наша любовь с Эльсиэей не была просто нашей прихотью…

— То не стал бы предателем и научился бы сражаться за тех, кто тебе действительно дорог! — раздраженно вскакиваю на ноги. — А что теперь? У тебя есть запасной план, если не удастся убедить Владыку? Как будешь избавляться от беременной супруги? Несчастный случай? Или просто плод из утробы вытравишь?

— Да как ты смеешь?!!

— Да легко! Ты никогда не умел сражаться за свою любовь! За то, что ты в данный момент именуешь «любовью». И не на Эльсиэе там дело кончилось. Ты отрекаешься при первых же сложностях. Я не знаю, конечно, про всех. Но сколько раз ты бросал меня? Навсегда бросал, вычеркивал из жизни, чуть тебе показалось, что ничего уже не изменить. Будем считать?

— Прекрати, — авэнэ морщится.

— Не дождешься! — надежда, отчаянье, ожидание, апатия — весь тот горький коктейль, что я пила целый месяц после известия о его возможной женитьбе, — вдруг пролился ненавистью на его никчемную голову, и я не видела причин останавливаться. Он меня бросил. Очередной раз. Чего ради мне сдерживаться? Что еще может быть хуже? — Ты выгнал меня из университета. Из родного города, лишь бы больше не видеть. Навсегда, разве нет? Потому что не знал, что еще со мной делать. Притащить в свой дом и сделать послушной с ходу не вышло, вот и выкинул. Ты бросил меня умирать в горах. Навсегда, опять, вырывая из сердца. Потому что не знал, что делать. Аниара из меня не получилась, человечьи привычки не выветрились. Ну не бороться же, не добиваться? Зачем? Сказать «не годна», и на этом бросить. На смерть. А что, не годна же. И плевать, что секунду назад то была «любовь». А теперь ты отрекся от меня… от своих чувств, которые называл «любовью» всего лишь в третий раз! Да подумаешь! Я могла бы уже привыкнуть. Ты просто считаешь, что мою болезнь не излечить, так чего и пытаться, не лучше ли сразу придумать себе новую «любовь», подкрепив это байками из прошлого и слюнями по поводу твоей «судьбы»… Ты так и остался тем мальчишкой, которого сломали в юности! Ты слабак, и все твои «карательные акции» этого не замаскируют!

Падаю. От пощечины, стоит ли удивляться. Резко взвившись, он улетает. Я остаюсь. Злые слезы все жгут глаза, но так и не проливаются. Ненавижу. Его. Себя. Как я могла любить его? Как я могла ему верить? Вся наша «любовь» — лишь череда его попыток вывернуть меня наизнанку, перемежавшихся попытками меня бросить. Бросал, бросал… И ведь когда порол — тоже бросал, тоже утверждал «последняя встреча». Унизить и бросить, чтоб и подобрать не хотелось… И когда из стада вытащил — тоже ведь бросил. Подыхать, ему ж показалось, что я безумна… А сейчас… только ли из-за Владыки он не появлялся дома три месяца? Риниеритин сказал, я напоминаю ему его дочь. Которую из них? Не ту ли, что угасала у него на руках от нехватки энергии? И не поэтому ли он потратил время и силы на поиски «моего дерева»? И кто знает, что было бы со мной без этого дерева, без найденной птички? Лоу недаром сказал, что с трудом подцепил мою душу. Может, и угасла бы тихо… Как удобно…