За свободу - страница 21

Лаутнер так побледнел, что Кэте в испуге спросила, что с ним. Грудь его вздымалась. Не обращая внимания на девушку, он хотел что-то сказать, но Каспар опередил его.

— Ваши тевтонские рыцари еще туда-сюда, а вот когда мне по пути довелось побывать во Франкфурте-на-Майне, так там один рыцарь, фон Эпштейн, прислал в магистрат за палачом, чтоб отрубить голову крестьянину за то, что тот посмел наловить раков в господском ручье. Магистрат ему отказал, но патриции соседнего города охотно дали своего палача, и бедняга поплатился головой.

Кэте в ужасе вскрикнула, мужчины гневно выругались, а шварценбронский великан с такой силой двинул кулаком по столу, что кубки заплясали и зазвенели, а сидевшие за соседними столами обернулись.

— Эхма! — крикнул он, разразившись зловещим смехом. — Весело живется на белом свете бедняку, как я погляжу! Послушайте-ка, люди добрые!

И он повторил своим гулким басом только что рассказанную историю. Весь зал слушал его в напряженном молчании, но едва он кончил, как поднялся неописуемый шум.

Габриэль Лангенбергер подбежал к Лингарту с упреками: по его милости люди, чего доброго, потеряют вкус к вину.

— Тем лучше, — осадил его Лингарт.

Рыцарь в немецкой деревне

С гравюры начала XVI в.

— Мне пора, — сказал Ганс, с трудом подавляя волнение, и встал. — Хоть я сам и не крестьянин, но в моих жилах течет крестьянская кровь, так же как и в ваших, и ваше дело — мое дело. Можете рассчитывать на меня.

И он начал прощаться с крестьянами.

— Постой, погоди, так уходить непорядок! — остановил его Лингарт, наполняя кубок. Все чокнулись, а Кэте, протянув свой кубок, глазами умоляла молодого подмастерья остаться. Увидев, что он не обращает на нее внимания, она надула губки, а Каспар, украдкой взглянув на нее, насупился.

— Славный паренек! — воскликнул Иорг Бухвальдер, — только по глазам видать, что на сердце у него тяжко.

И он вопросительно посмотрел на Каспара.

— Ваша правда, — подтвердил Каспар. — Хуже нет, когда крестьянин пухнет с голоду. Отец его вышел как-то ночью из Бекингена — он тамошний уроженец, — перешел вюртембергский рубеж, да и застрелил оленя. Его поймали, лесничий приказал зашить его в оленью шкуру и затравить собаками. Сам фогт и все благородные господа любовались, как волкодавы рвали на куски человека. Это ли не забава для господ! Мать Ганса разрешилась им на два месяца раньше срока, и это стоило ей жизни.

Все уставились на говорившего полными ужаса глазами. Кэте вздрогнула и закрыла лицо руками.

— Они нам всем наступают на горло, — сказал Симон Нейфер, захлебнувшись от гнева. — Так неужто мы пойдем на заклание, как бараны?

— Он прав, — поддержал его Мецлер, — я тоже не раз задавал себе этот вопрос. — И он сделал знак, чтобы все придвинулись к нему поближе, и шепотом продолжал: — Я получил весточку от моего свояка Иорга. Да, да, от того самого, у которого трактир в Балленберге под Краутгеймом. Гонец еще сидит у меня, ждет ответа. По всему Оденвальду идет брожение среди бедного люда, как нас величают господа. Да и в других местах все волнуется и гудит, как в улье перед роением. Как видно, дело идет к тому, что скоро поднимут знамя Башмака.

— Черт побери! Не пуститься ли и нам в пляс? — гаркнул Большой Лингарт, тщетно стараясь приглушить свой громовой голос.

— За оружием дело не станет, — добавил староста.

— У наших, орденских, оружия нет, — прошептал Фриц Бютнер из Мергентгейма, — да мы и цепами и косами не хуже управимся.

— Как бы не просчитаться, — предостерегающе вставил Бухвальдер. — Одним нам с ними не совладать.

— Да ведь ты слышал, что творится кругом? — нетерпеливо вскричал Леонгард Мецлер.

— Берусь затеять дома такую игру, что у тевтонских рыцарей рожи станут белее, чем их плащи! — крикнул Фриц Бютнер и со всей силы хватил кулаком но столу.

— А я отвечаю за Оренбах, — сказал Симон Нейфер. — Пусть каждый даст сигнал своим друзьям быть наготове.

Прежде чем разойтись, крестьяне договорились о ближайшей встрече в «Медведе».

— Ну, а ты как? — спросила Кэте Каспара, молча сидевшего за столом.

— Когда начнется пляс, я пойду в паре с тобой, — шутливо отвечал он.