За Урал - страница 9

Таков в общих словах тагильский музей.

Чтобы проникнуть в шахту, нужно иметь особое разрешение заводского начальства. День был праздничный, работы не производилось, и, рыская по заводу в течение нескольких часов, я нигде не мог застать того, от кого зависело выдать мне пропуск, даже, благодаря празднику, не от кого было добиться, кто именно заведует этим. Ни инженеров ни управляющих не заставал я дома, а рабочие, единственные люди, которые мне попадались, направляли меня к какому-то „Смарагдычу“, квартиру которого я наконец отыскал, но хозяин оказался тоже в отлучке.

В полдень следующего дня а должен был уже покинуть Тагил и, может быть, уехал бы, не побывавши в шахтах, если б не выручил меня рабочий. Указывая на заводский клуб, он сказал:

— Идите. Все они здесь до единого!

Действительно, в клубе находилась вся местная интеллигенция: чествовали старого управляющего, который покидал свой пост, и, разумеется, все сослуживцы собрались на проводы. Здесь, при первом же заявлении о моей просьбе, заведующий медными рудниками любезно разрешил мне осмотр и предложил явиться в шахте в 4 часа утра.

Я уже слышал кое-что об этом подземелье, глубиною в 113 сажен, и невольно воображал себе страшное удушье, тьму, и под этим впечатлением провел остаток вечера, бесцельно бродя по улицам.

В 3 часа утра я уже был на ногах. Утро стояло пасмурное, сырое, и моросил мелкий дождь. Было свежо.

Проехав все селение и спустившись к подошве Лысой горы, где на громадном пространстве раскинуты всевозможные заводские постройки, я скоро добрался до конторы, но так как приехал я раньше, чем следовало, и контора была заперта, то минут с 20 мне пришлось просидеть в экипаже и смотреть, как с разных концов завода собираются к шахтам рабочие.

Меднорудянский рудник

Все они был одеты в пеньковые куртки серо-желтого цвета, в такие же штаны, в высокие побуревшие сапоги и подпоясаны ремнями. Если бы у каждого не висел за поясом фонарик и рукавицы, а на головах были бы надеты не картузы, а серые бескозырные шапки, то рабочие походили бы на арестантов. Все они были с бледными, изможденными лицами, без живых красок, и среди серого утра и серых костюмов казались тоже как будто серыми и вялыми. Не замечая ни одного свежего лица, с одной богатырской груди, свойственной рабочему человеку, я спросил, обратясь вообще во всей толпе, молчаливо стоявшей вдоль стен, трудна ли их работа в шахте.

— Кабы не трудна, — отвечали рабочие, — разве были бы мы такие!

И все они с видимым безучастием поглядели друг другу в чахлые, угрюмые лица, как в нечто, давно известное и неизбежное.

Не вспомню, пробил ли звонок, или штейгер подал сигнал, но только вся толпа начала зажигать свечи в своих фонариках и мало-помалу исчезать в низкую дверь шахтенной постройки. Кое-кто, в ожидании очереди, докуривал трубку, кто отдыхал на бревнах, кто лениво брел и надевал рукавицы.

Когда я снова вошел в контору, сторож уже проснулся и разводил самовар.

— А, вам на шахту? — добродушно приветствовал он меня, кивая головой.— Можно, можно, сударь: об вас уже есть и распоряжение. Сейчас смотритель придет, он вас и проводит. Обождите минуточку.

Продрогнув на холоде, я с удовольствием присел у окошка в теплой комнате, а сторож между тем, приговаривая что-то вполголоса, приносил и складывал возле меня одежду.

— Пока что, — обратился он ко мне, — переоденьтесь в наши мундиры, а то грязно там… живой нитки не останется.

Он подал мне такую же серо-желтую куртку и панталоны, какие я видел на рабочих, и спросил, глядя на мои высокие охотничьи сапоги:

— Не промокают?.. А то к и сапоги могу дать.

Я стал одеваться.

— Вот и не так! — остановил меня сторож.— Нужно спервоначалу все с себя снять, а потом надеть куртку, а не то, чтобы прямо на одежду.

Я послушался и взял пиджак.

— И опять этого мало! — не унимался сторож.— Все нужно сиять, до самой рубашки, чтоб ничего не было

Мне было слишком холодно, и я не послушался.

— Жарко будет! Жалеть станете! — упрекнул меня в последний раз сторож и помог мне одеться.

— А это вот вам ремень, потуже следует затянуться… А это вот фонарик за пояс да лишнюю свечку в карман возьмите, в запас.