За веру отцов - страница 2

Эту сцену между пастырем православного стада отцом Степаном и корчмарем Мендлом наблюдала зимним снежным вечером злочевская корчма. Злочев лежал в глубине подольских степей и принадлежал помещику Конецпольскому.

Мендл был единственный еврей, который отважился открыть корчму и взять в аренду православную церковь[2] в далекой степной глуши, так близко к запорожцам, он даже наведывался в Сечь, на тот берег Днепра, где вольные казаки собирались на совет, чтобы выбрать гетмана или решить, а не повоевать ли с турками. Мендл привозил казакам замшу, которую покупал у еврейских кожевников из Волыни, выделанные овечьи шкуры, льняные платки, крашенину, чистую водку и испеченные женой медовые пряники: казаки до них были большими охотниками.

Бывало, он возвращался из Сечи с наполовину выдранной бородой и пейсами, но всегда с мешочком, туго набитым польскими злотыми и турецким серебром. Свой товар он также менял на татарские ковры и казацкие меховые бурки, на турецкие ружья и сабли с точеными рукоятками из слоновой кости, усыпанными восточными самоцветами. Эти казацкие и татарские товары Мендл возил на ярмарку в Чигирин или в Лубны, где жил князь Вишневецкий, благоволивший к евреям. В его владениях евреи могли осесть и свободно вести торговлю.

Мендл неплохо ладил со своими соседями, казаками. При корчме он держал небольшую лавку, и торговля приносила приличный доход. Но Мендл тосковал. Он не мог жить без евреев. А евреи не хотели селиться в Злочеве. Нечистое место… Здесь не было ни синагоги, ни еврейского кладбища. Сколько Мендл ни старался получить у помещика разрешение на постройку синагоги, все попусту. Иезуит Козловский, приехавший в Чигирин с миссией обратить казаков в католичество, ни за что не хотел давать разрешения на синагогу в Злочеве. Вдруг евреи, не дай бог, отговорят казаков менять веру! А чтобы унизить православие в глазах казаков, он вынудил корчмаря взять церковь в аренду. Пусть казаки ходят за ключом от своей церкви в еврейскую корчму.

Мендл старался держаться еврейских обычаев и среди казаков, в одинокой, затерянной в степи корчме. На праздники он ездил в Чигирин и там погружался в еврейскую жизнь.

Шесть лет Юхевед, жена Мендла, не могла забеременеть, и вот вымолили у Всевышнего единственного сына, Шлойме. Мальчику, которого одевали во все белое, чтобы уберечь от разных напастей, уже исполнилось шесть, а ни один меламед[3] до сих пор не заглянул в корчму. Мендл как мог учил сына, но он и сам знал не так уж много. Бывало, возникнет вопрос, а он не находит в книгах ответа. Жена перенимает у казачек их привычки и тоже не знает, что можно, а что нельзя. Поэтому Мендл уже не раз думал бросить корчму и перебраться куда-нибудь к своим. Но жаль было потерять заработок. Вот он и учил Шлойме, сидя в корчме среди бочонков водки и пьяных гоев. Так было и на этот раз, когда отец Степан вмешался со своим сатаной. Мендл только и делал, что без конца повторял с сыном: «Вайоймер» — «и обратился», «Ашем» — «Всевышний», «эл Мойше» — «к Мойше», «леймойр» — «так говоря».

Похоже, сатана действительно испугался христианской любви. Когда отец Степан как следует набрался, он вдруг заговорил как трезвый человек. Внезапно он начал проклинать себя, стуча кулаком в грудь:

— Грешный ты человек, отец Степан. Господь доверил тебе своих овец, посох пастыря тебе вручил: паси их, когда они голодают, пои, когда жаждут. А ты что? Не накормил, когда голодали, не напоил, когда жаждали. Продал ты душу еврею за чарку горилки. Еврей сидит и молится своему Богу, а ты, батюшка, пьянствуешь. Это ты, еврей, все подстроил, я знаю. Меня напоил, а сам молишься.

— Батюшка, родной, да что ты? Что ты такое несешь? Сходи в церковь, батюшка. На вот тебе ключ иди и молись, сколько хочешь. Разве я тебя держу? Еврею радость видеть, как гои молятся, большая радость. На, бери ключ, иди в церковь.

— И ключи от святой церкви евреям отдали. Осквернили церковь, осквернили нашу веру. А ты, пастырь, сидишь и пьешь. Погодите, приедут скоро добры молодцы из степи. Примчатся хлопцы на быстрых конях. Приедут из-за Днепра, отомстят за поругание. Освободят народ от панов, церкви у жидов отберут, расквитаются за нашу веру!