За все надо платить

ЗА ВСЕ НАДО ПЛАТИТЬ

   Лето подходило к концу, уже прошли первые августовские ливни, чувствовалось слабое дыхание осени. Воскресенье заканчивалось, завтра новая рабочая неделя. Зоя Кимовна сидела у телевизора, время от времени поглядывая на часы. Уже начало двенадцатого, а Насти до сих пор нет дома. Ветер, и без того сильный вечером, выл за закрытым балконом. Вдруг раздался оглушительный раскат грома, Зоя Кимовна не заметила молнии, и хлынул ливень. Абрикос, росший у соседей за забором много лет и уже достававший до их окна на третьем этаже, застучал ветками в стекло. Молнии вспыхивали одна за другой, раскаты грома накатывались друг на друга. "Воробьиная ночь", - подумала Зоя Кимовна, - где же Настя?" Она опять взглянула на часы: без двадцати пяти двенадцать. Настя ушла на день рождения к бывшей однокласснице, обещала вернуться к одиннадцати. "Может, немного задержалась, а потом увидела, какая ужасная погода на улице и осталась ночевать у Аленки. Телефона там нет и позвонить ей неоткуда". Так успокаивала себя Зоя Кимовна, но уже знала, чувствовала, что она никогда больше не увидит свою Настеньку.

   Зоя Кимовна родилась через пятнадцать лет после окончания войны. Ее отца звали Ким - Коммунистический Интернационал молодежи. Он был на восемь лет моложе своей жены, и никто из знакомых и соседей не мог понять этого брачного альянса. Ким был молодой, спортивный парень-интеллектуал, а Аглая - девица не первой молодости маленькая, толстая простушка. Ким писал дипломную работу по истории городского подполья. Отец Аглаи был подпольщиком и погиб в фашистских застенках. Из архивов Ким узнал несколько имен погибших подпольщиков, чьи семьи жили в городе. Так он и познакомился с Аглаей и ее матерью. Ким приходил к ним домой, мать рассказывала ему о своем муже, но очень уж медленно, не спешно. Больше месяца ходил Ким в этот дом, а потом неожиданно для всех сделал Аглае предложение. Они жили без скандалов и ссор, но как-то безразлично относились друг к другу. Мать Зои после рождения дочери еще больше поправилась и поглупела. Родители никогда не ходили вместе, если водили Зою в парк или в цирк, то поодиночке. Спали они сначала на разных кроватях, а потом и в разных комнатах. Зоя росла, не испытывая родительской любви. У нее было все необходимое, если она просила денег на билет в кино или на мороженое в детстве, на новые туфли или духи в юности, то ей никогда не отказывали, но если Зоя что-то рассказывала родителям о своей школьной жизни, то видела, что ее просто вежливо не слушают.

   Один раз в четвертом классе Зоя обратилась к отцу за советом. Она была звеньевой, и в их звене был мальчик, который постоянно дергал девочек за косы, показывал язык, дразнился. Зоя сказала отцу:

   - Я хочу собрать звено и предупредить его.

   Отец читал книгу и, не отрываясь, сказал:

   - Очень хорошо. Так и сделай.

   - А если он не исправится?

   - Ну, если не исправится...

   - Тогда я думаю поставить вопрос на совете дружины класса.

   - Да, да, только так, - ответил отец, перелистывая страницу.

   - А может, не стоит сразу вот так решительно? - спросила Зоя. - Он ведь не такой плохой, просто балованный.

   - Ах, просто балованный, тогда конечно не стоит.

   Зоя подошла вплотную к креслу отца и спросила:

   - Папа, о чем мы сейчас с тобой говорили?

   Отец оторвал глаза от книги, растерянно посмотрел на дочку, достал из кармана пиджака портмоне и дал Зое двадцать копеек.

   - Что это? - удивилась Зоя.

   - Ну, ты же на мороженое просила, - смущенно проговорил отец.

   Больше Зоя ни за какими советами к нему не обращалась. Мать же на все ее вопросы отвечала:

   - Решай сама.

   И Зоя начала, сама того не заметив, общаться с бабой Шурой, матерью ее матери. Когда Зоя была маленькой, то подолгу жила в старом бабином домике на глухой улице. Там даже машины никогда не ездили. Баба купала Зою в душистых травах, расчесывала ей волосы и, что-то приговаривая, заплетала их в косички. Когда Зое исполнилось десять лет, баба Шура попыталась завести с ней разговор о том, как можно заставить человека делать то, что ты ему прикажешь. Зоя уже была пионерка, звеньевая. Она тут же пресекла несознательные разговоры бабы Шуры. Баба Шура затаилась на несколько лет, но когда Зое было тринадцать, она вновь завела разговор о своих сверхъестественных возможностях.