За языком до Киева - страница 51

Человек — это работа. Человек — это труд. Там, где нет труда, там нет и ничего человеческого.

Язык творит в первую очередь «гомо фабер» — человек-мастеровой.

Претендуют на языкотворчество многие. Иногда за это берутся люди словесного искусства, литераторы. Кое-что им удается сделать, но их взносы в общую кассу языка — капля в море. Загляните в любой словарь, и вы легко увидите, какое ничтожное место занимают в нем всевозможные изобретения поэтов и писателей, ораторов и краснобаев: от «фактэн» — слова с греческим окончанием, сказанного Цицероном в шутку, до «летобы» и «летавицы» очень способного мастера словесных фокусов Велемира Хлебникова, до «леевы» Маяковского и «эдемных грэзерок» Игоря Северянина. Рядом с «грубыми», но в труде рожденными обычными рабочими словами все они дают малый процент словаря. Рядом с «сохами» и «пряслицами» древности. Рядом с «домницами», впервые задутыми задолго до расцвета Киевской Руси и доныне живущими в слове «домна», «доменная печь». Рядом с «тракторами», «грейдерами», «лазерами», «квазарами» наших дней, рожденными на заводских конвейерах, в лабораториях ученых, в великом общечеловеческом труде по освоению природы.

Творит язык, за языком ухаживает, растит его, совершенствует гомо фабер.

Земля, на которой мы живем, в первую очередь его поле деятельности. Ему надо отличать реку от реки, поле от поля, гору от горы; надо регистрировать великие города и малые поселки. Потому что это он — строитель и рудокоп, мореплаватель и космонавт, химик и физик. Он — пахарь и охотник, оружейник и домашняя хозяйка, слесарь и токарь, огородник и садовод. Он — человек по преимуществу.

Так, значит, можно, даже не сводя земные имена в длинные списки, не вглядываясь в географические карты, заранее, «из головы» выдвинуть утверждение, что в ряду названий географических мест должно быть очень много таких, которые и говорят об этих местах как о поле деятельности человека-мастерового.

Можно теоретически наперед предсказать, что на земле найдется множество мест, названных по тем ископаемым богатствам, которые этот мастеровой в ней обнаружил.

Можно предугадать, что другие места должны быть названы по тем сокровищам, которые земля-мать рассыпала по своему лону как бы нарочито на потребу своему будущему хозяину и повелителю — человеку.

Рядом с топонимами, в которых звучат слова, описывающие работу добывающей, горнорудной, роющейся в земных недрах промышленности, должны найтись и такие, которые посвящены добыче богатств на поверхности планеты. Рядом с именем АЛДАН (река золота), измышленным золотоискателями древности, должны звучать и СОБОЛИНЫЕ ПАДИ охотника, и ДОЛГИЕ НИВЫ земледельца. Бок о бок с ДЕМИРТАУ (железной горой) непременно найдутся и РЫБИНСК (город рыбаков), и ЧАКО — область в Южной Америке (место для охоты), и РЫРКАРПИЙ — село на Чукотке (моржовое лежбище).

Вот сейчас я и хочу проглядеть, пусть неполный и достаточно случайный, перечень только тех топонимов мира, у которых есть иногда точные, иной раз лишь приблизительные объяснения и которые попадают, так сказать, в эти рубрики.

«Гномы — духи, живущие в недрах земли и гор и охраняющие подземные сокровища…» — так записано в энциклопедии. Говорят, их выдумал алхимик Парацельс[8]. Уже в его время люди вторгались в царство гномов. Гномы охраняли свои богатства. Людям было непривычно и жутко в глубоких рудниках. Всюду их подстерегали тайны и опасности. Они-то и получили образ и имя гномов.

Некоторые гномы обладали даже собственными именами. Был гном Кобольд, много позже ученые назвали его именем металл кобальт. Был гном Купферниккель. Несколько столетий спустя химики в его честь окрестили металл никель. Люди науки не избегают порою причудливой шутливости и в серьезных своих делах!

Прошли века. Гномы остались только в сказках. Но люди все смелее, вопреки всяким опасностям, внедрялись в кору старой земли в погоне за ее древними сокровищами. Они заменили гномов собою.

А на поверхности земли они теперь расставляли, как указатели на свою работу, географические имена — свидетели человеческой деятельности.