За журавлями - страница 15
— А хлеб отнеси обратно, — услыхал он мужской голос, — у меня сухари есть, да и ухожу я скоро…
«Кто это там, в шалаше, — насторожился Петька. — Неужели красноармеец какой раненый»…
— Майор Юст, говоришь, у Гороховых остановился? — спросил голос.
— У Гороховых, — ответил Сенька.
— А люди они какие?
— Ничего… Бабка Глафира добрая… И Петька неплохой, только жила.
— Как это — жила?
— А так. Из моей западни синицу вынул, а сказал, что в своей поймал. Зажилил, в общем.
— Нехорошо. Пионер небось?
— Мы оба пионеры.
— Ну, а Петька смелый парень?
— Не знаю… Вообще-то смелый…
«Да уж не трус, — подумал Петька. — Когда в школе учился, на двоих выходил драться».
— Только он перед денщиком Гансом выслуживается, — продолжал Сенька.
— Врешь! — не выдержав, влетел в шалаш Петька. — Я Ганса поболе тебя ненавижу… Он у нас всех кур пострелял и бабушку Глафиру побил два раза… А если снегиря ему поймать обещал, так это ж за хлеб. Посидел бы не евши…
— И не стыдно вам, — спокойно сказал Рубцов. — Такое время, а вы ссоритесь… Пионеры оба… А ну, помиритесь, — строго приказал он.
Ребята стояли молча.
— Миритесь. Кому говорят…
И Петька, и Сенька нехотя протянули друг другу руки.
«Неужто партизан в шалаше, — возвращаясь домой, соображал Петька. — Дела-делишки…» И, подойдя к избе, подумал: «А хлеба Ганс, проклятый, без снегиря не даст. Опять с бабкой Глафирой на пустой похлебке сидеть будем».
3
Майор Юст достал свой тяжелый портфель и еще раз перечитал приказ обергруппенфюрера Юргена Шрамма. В приказе предписывалось в связи с зимней перегруппировкой русских и возможностью зимнего контрнаступления на Западном фронте инженерным частям начать строительство оборонительных укреплений. В длинном списке подразделений майору отводились работы на участке Бубёнки — Семишино. Кроме того, строительной части Юста предлагалось восстановить мосты местного значения, разрушенные русскими при отступлении.
Майор вызвал к себе своего помощника капитана Карла Хельца и дал указание вывести в лес, на заготовку бревен, все население деревни, включая стариков и детей с десятилетнего возраста.
На работу выгнали затемно. На небе еще светились бледные звезды. В морозном воздухе стояла предутренняя тишина. Люди кутались во что попало, потому что немцы отобрали все теплые вещи.
Петька и Сенька попали на один участок у Еловых гарей. Летом здесь было много грибов, и Сенька вспомнил, как ходили сюда за боровиками. Нигде больше не росли такие сухие и лобастые боровики, как здесь, на Еловых гарях. А сейчас бабы, стоя по колено в снегу, пилили деревья. Заиндевевшие ели почти бесшумно падали в сугробы. За работой следил Абашкин. Он по-хозяйски ходил меж ребятишек и баб в новеньком, кирпичного цвета полушубке и черных чесаных валенках.
— Глянь-ка, Абашкин-то в краденых сельповских валенках красуется, — не прекращая пилить, сказала своей напарнице Елена Дмитриевна.
— Это когда ж он сельпо обобрал? — удивилась напарница.
— А когда немцы пришли. Немцы по дворам шарили, а он — в сельпо. Говорят, много товара домой уволок…
Абашкин подошел к Петьке и Сеньке:
— Эй вы, сопляки… Почему крупные сучья не обрубаете?
— А зачем? — ответил Петька. — Они толстые, тяжело их рубить не евши.
— Как это — не евши? Вам же по двести граммов овсянки на душу дадено.
— С нее ржать только, с твоей овсянки, — бросил Петька.
— Поговори у меня… Я вот тебя вытяну плеткой, — пригрозил староста. — Заржешь тогда… А ну, веселей работай!
Петька огрызнулся и начал обрубать сучья.
— Да не так, ниже подрубай… Кому говорят! — крикнул Абашкин и, подскочив к Петьке, хлестнул его плеткой.
Другой бы, может, и стерпел, но не такой был Петька Горохов.
— Паразит! — разогнувшись, зло сказал Петька.
Абашкин хлестнул еще раз.
— Волк в полушубке! — не сдавался Петька.
Еще удар.
— Змей!
Опять удар.
— Гад!
Удар ногой.
— Предатель!
Еще удар.
— Иуда!
Избитого Петьку бабы привели домой и положили в сенях на кровать. Бабка Глафира накрыла его ветхим цветастым одеялом.
4
В землянку начальника партизанского отряда Федора Кузьмича Семлева ввели человека в старой телогрейке, в стоптанных подшитых валенках. Когда молоденький дозорный Володя Чугунов, задержавший неизвестного в районе расположения отряда, удалился, человек снял с плеча тощую котомку, улыбнулся и молча пожал Семлеву руку.