Забыть Веронику - страница 37
Вера взяла меня за руку и мягко усадила в кресло. Сама уселась ко мне на колени, обняла за шею и прижалась ко мне.
— Ты ни в чем не виноват, Женечка, — прошептала она. — От молодого парня, выросшего в интеллигентной семье и не знавшего трудностей, нельзя требовать слишком многого. Не вини себя.
И так искренне, так душевно она эти простенькие слова произнесла, что мне вдруг стало легко и спокойно. Если Вера меня не осуждает, значит, и никто другой меня осуждать не вправе. Не за что осуждать и не за что порицать.
***
О моем первом браке мы с Верочкой поговорили только один раз. Тогда, на лоджии. А вот о чем мы говорили чуть ли не ежедневно, так это о жизни и смерти Маргариты.
Я поведал Вере всю незамысловатую историю своего знакомства с Ритой. Я подробно рассказывал, как мы встречались, о чем разговаривали, как наконец пришли к решению вступить в официальный брак. Вера сама поощряла меня на эти откровения и внимательно слушала. И я уверен был, что слушает она не из вежливости, а потому что ей действительно интересна моя жизнь. В том числе — мои отношения с другими женщинами.
Во время таких бесед я часто срывался на самобичевание. Начинал самого себя упрекать в гибели жены. Причем я и сам не понимал, в чем конкретно моя вина. Но в том, что вина моя есть, я не сомневался. Возможно, был недостаточно внимателен и не разглядел суицидальных намерений Риты. Или, допустим, в силу своих личных качеств так и не стал для нее пресловутой «каменной стеной», за которой мечтает спрятаться от проблем и невзгод любая женщина. Или, скажем, не смог дать ей ощущение семейного счастья, которое могло бы удержать ее от самоуничтожения… Короче, никаких конкретных причин, одни общие слова.
Вера, ангелочек мой, всякий раз принималась меня успокаивать и убеждать в том, что никакой вины на мне нет. У нее была просто феноменальная способность находить такие слова, что нельзя было к ним не прислушиваться и над ними не задумываться. Очень убедительно говорила. К тому же она натолкнула меня на мысль, которая раньше вообще не приходила мне в голову.
— Вот ты, Женя, все ищешь причину в себе, — однажды сказала она. — Ты все винишь себя в том, что не распознал намерений своей жены. Не заметил перемен в ее настроении. Ну и, как следствие, не предотвратил ее смерть… А может, ты никаких дурных признаков не заметил не из-за того, что ты черствый, грубый и невнимательный, а из-за того, что их просто не было?..
— Да быть такого не может, — возразил я. — Маргарита была нормальной женщиной, со здоровой психикой. Она не смогла бы совершить такой ужасный поступок импульсивно, поддавшись сиюминутной слабости. Она могла на такое решиться только после длительных раздумий, если поняла, что никаких других выходов просто не существует. Это решение должно было в ней вызревать постепенно. В течение нескольких недель как минимум. И любой другой мужик на моем месте непременно заметил бы, что с любимой женщиной творится что-то неладное…
— Вот именно. А ты не заметил. Хотя ты совсем не производишь впечатление классического ученого червя из анекдотов, который живет в мире научных идей, ничего вокруг себя не замечает и способен полчаса искать свои очки, держа их в левой руке… И ты любил Маргариту, сам говоришь. Значит, она тебе не была безразлична. И если бы какие-то внешние суицидальные признаки были, ты бы их непременно увидел.
— Что же ты хочешь сказать?
— А может, не было никакого самоубийства? — слегка приподняв брови, произнесла Вера тихим голосом.
Я открыл рот, но так и не нашел, что ответить. До того момента у меня и тени сомнений не было, что Рита выбросилась с лоджии по собственному желанию. Но аргументы Веры были действительно весомыми, мне трудно было ей возразить. Я постарался свернуть тему, но почувствовал, что абсолютной уверенности у меня уже нет.
Этот разговор состоялся на второй день после того, как мы с Верой стали «плотью единой». Двадцать четвертого мая, в среду. А уже двадцать пятого, в четверг, я отправился на работу. Отчитал три лекции, пообщался с коллегами, выслушал их соболезнования. Все советовали мне «держаться». Странное пожелание, никогда не понимал его смысл, хотя сам частенько его высказывал другим людям… Да, я «держался». Потому что знал, что у меня есть Вера. А не встретил бы я ее три дня назад, так и не пошел бы сейчас ни на какую работу, не стал бы рассказывать студентам про импрессионистов и передвижников. Так бы и лежал в своей опустевшей квартире и смотрел невидящим взором в потолок, пока меня бы снова в стационар для психов не определили, только уже не на четыре дня, а навсегда…