Забыть Веронику - страница 76

— Вон как... Свидетельница, значит. Подожди, а кем она приходилась владельцу «мазды»? Не родственница?

— Нет, я проверил. Была бы родственница, еще можно было бы в правдивости ее слов сомневаться. Не родственница и даже не знакомая. Она сказала, что в тот вечер оказалась в Юго-Западном районе по делам. Когда все дела сделала, хотела такси вызвать, чтоб домой поехать, да мобила села. Вот она попутную машину и поймала.

Я подавил вздох, испытывая разочарование и досаду от напрасно потерянного времени. Ну какое отношение эта история может иметь к смерти Маргариты?.. Подумаешь, показания дала. Она же их не против мафиозной структуры дала, а против какого-то гопника, не умеющего держать себя в руках. Хотя, с другой стороны, раз он себя не контролирует, то мог и отомстить.

— Игорь, а можешь мне на всякий случай дать координаты тех мужиков? У тебя же в деле они есть.

— Никакого дела нет, — махнул рукой Шишманян. — Через пару дней я вызвал их обоих на перекрестный допрос, и тот, который интеллигент, сказал, что заявление свое забирает. А мне что, пускай забирает. Статья не тяжкая, имеет право. Короче, дело я закрыл в связи с примирением сторон. Оно уже в архиве. Но ты не расстраивайся, я и так помню.

Игорь написал на квадратном листочке бумаги две фамилии с инициалами, подал мне. Я взглянул, и мое разочарование сразу улетучилось, сменившись предвкушением скорой удачи. Она из фамилий была мне знакома, ее называл Евгений Вениаминович, когда рассказывал мне о своей жене.

— Классная у тебя память, молодец, — сказал я, чтобы закончить разговор на приятной ноте. — Дело в архив отправил, а имена фигурантов помнишь. Похоже, лишний вес для памяти не помеха. Ну, бывай, Игорек.

***

Приехав домой, я попросил Светку заварить крепкий чай и сделать пару бутербродов. Выпить чаю и перекусить действительно хотелось, но в первую очередь мне нужно было поговорить с женой. По дороге домой я вдруг вспомнил о той неуверенности, которая мелькнула на ее лице в день смерти Маргариты. Я тогда спросил, не было ли у погибшей женщины увлечений на стороне, и Светлана ответила, что ничего об этом не знает, но мне в ее словах почудилась фальшь. А теперь, в свете новых обстоятельств, прояснить этот вопрос было крайне важно.

Я как бы между прочим завел разговор о Маргарите Симонович, и нелюбимая супруга с удовольствием в него включилась, она же всегда любила слушать байки о моей нелегкой и опасной службе. О том, что доследственная проверка не выявила никакого криминала, я не стал говорить. Наоборот, сказал, что уголовное дело возбуждено и активно ведется и что в ходе расследования достоверно установлено, что любовник у Маргариты все же был. Только вот имя его пока не известно. И с удовлетворением заметил, как в глазах Светки зажглось любопытство, а на лице отразилась напряженная работа мысли.

— Неужели она тебе ни словом не обмолвилась? — подначил я жену. — Вы ведь подругами были, разве не так?

— Не совсем подругами... Была б она моей подругой, я бы из нее все вытянула. Просто нам нравилось общаться, вот и общались. И если ты думаешь, что две молодые женщины могут только о мужиках разговаривать, то ты ошибаешься, Андрюша.

— Ну, а все же?

— Я не знаю, имеет ли это отношение к делу… Ну, словом, сидели мы с Риткой в баре дней за десять до ее самоубийства. Да, говорили о мужиках. Я сказала, что, судя по всему, этот самый Симонович ей не пара. Ну а разве не так?.. Научный червяк, у него же вся система ценностей смещена, он жизни не знает и бороться за свое благо не умеет. Разве таким должен быть современный мужик?

— Тебе виднее, каким должен быть современный мужик, — усмехнулся я. — И что дальше было?

— А дальше я сказала, что все они такие, эти так называемые научные работники, все эти доценты и кандидаты. Амбиций у каждого выше крыши, каждый мнит себя Ньютоном или Эйнштейном, книжки заумные пишут, латинские термины через слово используют, а на шубу жене заработать не могут. К жизни не приспособлены, короче. И выглядят почти все, как клоуны, никакой брутальности…

«И скольких же научных работников ты за свою жизнь встречала, — чуть было не спросил я. — Понахваталась тупых стереотипов из бородатых анекдотов, дура. Уж про неприспособленность к жизни кому бы языком чесать, да не тебе…»