Забытые острова - страница 29
Вдруг я увидел шкуры сайгаков на зеленой лужайке. По словам Робинзона, зимой громадное стадо прошло из Бетпакдалы через острова в сторону низовий реки Или. Сайгаки, оставшиеся на островах, гибли от бескормицы: снег был глубокий. Гибли еще здесь и подранки, ушедшие от преследования охотников-промысловиков и браконьеров.
В одном месте берег совсем оранжевый: камни, оказывается, покрылись лишайниками. Стал приглядываться к маленьким обитателям острова. Из-под ног во все стороны прыгают кобылки, кузнечики. Очень много здесь кобылок! Почти на голых скалах обосновались многочисленные молодые каракурты. Сейчас они в красивом цветастом наряде: черное брюшко украшено ярко-красными пятнами, отороченными белыми каемками.
Находка ядовитого паука казалась необыкновенной. На материке он стал редок. Засуха, перевыпас сказались на его численности. А здесь этот опасный для человека и домашних животных паук сохранился и, судя по всему, процветает, возможно, еще и потому, что на остров не проникли его враги: поражающие паука осы-помпиллы, а его яйцекладки — наездники.
Каракурты могли сюда попасть молодыми паучками, едва выбравшимися из коконов, по ветру на паутинках. Еды на острове хватает — комариков-звонцов масса. А вот скорпион и фаланга не добрались до этого райского уголка: ни плавать, ни летать они не умеют.
Брожу по острову, почти обошел его со всех сторон. Кажется, все примечательное заметил, но случай преподносит еще сюрприз. На мысе голые кустики прошлогоднего кендыря сплошь увиты беспорядочными нитями и белыми, плотными, размером чуть больше наперстка паучьими логовищами. Тут настоящая община благожелательно относящихся друг к другу хищников, пауков аранеа корнутус. Редкое явление общественной жизни среди пауков. Все паучье население сидит в глубине своих паутинных сооружений. Яркое дневное солнце и ветер, видимо, располагают их к лени.
Осматриваю логовища обитателей острова и всюду вижу толстых паучих. Кое-где с ними мирно соседствуют самцы. Рисунок брюшка однообразен, напоминает что-то похожее на крест с двойными перекладинами и большим черным пятном. Но цвет варьирует в очень широких пределах — от светло-серого до темного и кирпично-красного.
Паучья компания живет по строгому распорядку: все население состоит из взрослых, все напитались, почти закончили брачные дела, должны откладывать в коконы яички. Не без труда нахожу кокон. Вопреки паучьему этикету при нем нет родительницы, и его охраняет самец. Осторожно отталкиваю его в сторону, но он с самоотверженностью, достойной настоящего мужчины, пренебрегая опасностью, возвращается обратно.
Больше нигде нет скопищ общественных пауков. Верные своим обычаям, они поселились только в одном месте острова тесной, сплоченной общиной. Так, видимо, легче жить.
Три маленьких острова длиною не более двадцати — тридцати метров примыкают почти вплотную к самому ближнему к Чаганаку лесному острову. При нашем приближении с них поднимается в воздух целая туча крачек и начинает истерическую какофонию. Здесь их прибежище, уже с лодки видны крошечные пухляки. На самом острове обосновались чайки, и мы пытаемся быстро миновать птичьи владения, усиленно всматриваясь под ноги. Крошечные пушистые птенчики прижались к камешкам — не отличишь. Кое-где в ямках на земле лежат пестренькие яички. Чайки быстро успокаиваются, едва мы минуем их поселение.
Почти половина острова занята огородниками. Стрекочут моторы, подающие воду. Здесь для чаек человек привычен, и я радуюсь мирному соседству. Птицы благоденствуют благодаря человеку: хищники сюда боятся заходить. Вижу помет зайцев.
— Их на нашем острове много! — говорит один из огородников. — Живут сами по себе, овощ не трогают.
Но насекомых нет: ни кобылок, ни каракуртов, ни общественных пауков. Все они съедены чайками.
Остров, будто крепость, обнесен со всех сторон высокими береговыми валами из мелкой черной гальки. Озеро отошло от берегов, и валами завладели высокие луговые травы, тростники да кустарники.
Наш бивак располагался возле песчаной гряды. Наступила ночь. Черное южное небо сверкало звездами, неясными силуэтами виднелись кусты. Залаяла собака, пришлось выбираться из палатки. Прислушался: будто слегка зашуршал песок, качнулся куст, и вновь воцарилась глубокая тишина. На всякий случай осветил фонариком бархан — и едва не вздрогнул от неожиданности. В нескольких метрах от меня загорелись четыре ярких зеленовато-синих фонарика. Они слегка переместились с места на место, замерли, снова передвинулись. Вдруг одна пара фонариков засверкала красным цветом, блеснула вновь зеленовато-синим и еще сильнее покраснела.