Забытые смертью - страница 3

Фелисада стояла под дождем, пока Федор с Сергеем разгружали машину. Мешки и ящики с продуктами, инструментом, запчастями носили в балок, едва приметный из-за ели.

— Чего стоишь? Беги в палатку! Жрать готовь. Мужики с работы скоро придут. Пусть увидят хозяйку, не гостью, — посуровел Никитин. И, подставив спину под огромный чувал, побежал враскорячку к балку, разбрызгивая грязные лужи.

Баба вошла в палатку. Огляделась. Пыль, грязь, окурки на столе и земляном полу. На раскладушках скомканные одеяла. Подушки без наволочек. Пара грязных полотенец на скамейке. На стылой железной печке груда грязных мисок и кастрюль. Где продукты? Из чего готовить? Где взять дрова и воду? Фелисада растерялась.

Никитин, заглянув в палатку, рассмеялся:

— Мужской уют! Чего струхнула? Иль не видела никогда? — И, позвав Фелисаду из палатки, указал на Алдан: — Вот вода! Сколько хочешь бери! Носить самой придется. Дровами обеспечим.

Давай живее!

Фелисаде второй раз повторять не потребовалось. Через час в громадной кастрюле закипела гречневая каша. В другой томился, доходил соус. А Фелисада уже пекла пресные лепешки. Узнала, что лесорубы целый месяц живут без хлеба. Не подвозят его в Бабий омут. Слишком удален он от жилья. Нет смельчаков возить сюда хлеб. А самим мужикам — недосуг. Времени и сил не хватает.

Едва сняла со сковороды последнюю лепешку, за палаткой голоса послышались:

— Федь! Ты склянку привез? Бухнем сегодня?

— Никитин! Как там в городах? Блядво приветы передает иль нет? Зацепил какую-нибудь? Хоть бы на выходные пару чувырл приволок!

— Бригадир! Что нового в свете?

Никитин отмалчивался. И мужики подошли к двери, понимая, что все разговоры Федор отложил на вечер, когда в потемках, покуривая на раскладушках, лягут отдохнуть после изнурительной работы.

Вот кто-то взялся за ручку двери, дернул на себя. На пороге показался полуголый мужик. Он держал в руках отжатую, скрученную в жгут рубаху. С волос на грудь и плечи стекала вода. Он сделал шаг. Увидел Фелисаду. Рот от удивленья открылся неприлично. Он выскочил из палатки, оттолкнув входивших мужиков.

— Ты чего? — дошло до слуха Фелисады.

— Там кто-то есть. Эй, Федька, гад, это ты сюда привез эту?

— Поварихой взял! А что? Сколько можно мучиться? Баба какая ни на есть. Ей сподручней у нас управляться!

— Это баба? Если она баба, я — мамонт!

— Ну, вот что, Леха, ты полегче тут! Я привез ее работать, а не ублажать всякое говно. Чего ж ты не смог ни одну уломать к нам? Не клюнули? Ну и захлопнись! Слава Богу, что эта согласилась! Хоть жрать станете по-человечьи. И на том спасибо. А будешь хлебальник открывать, я его тебе захлопну, — пообещал коротко.

Фелисада уже успела подмести пол. Отмыла клеенку на столе. Ждала, когда войдут хозяева. А чтобы не терять время, заварила чай.

— Ну и пугало привез! Мать твою… На нее глянешь, враз проссышь, на кой хрен бабы на земле водятся! Уж если я страшило, то она — сущая яга!

Метлу в руки и гаси свет, — шептал мужик, не зная, что Фелисада слышала его «дифирамбы».

— А тебе что, с ее рожи жрать? Мне так один хрен! Лишь бы не самому у печки возиться. Коль сытно кормить будет, так чего ее бояться? А ну, пошли, мужики! Коль она яга, должна успеть ужин приготовить, — позвал кто-то мужиков, и в распахнувшуюся дверь ввалилась вся бригада.

— О! Да тут комфорт! С немытым рылом уже не запрешься! — послышалось из-за спин.

— Наша хозяйка! Фелисада! Отныне она будет кормить вас, козлов вонючих. И иногда стирать ваши паршивые тряпки в Алдане! Дровами мы ее будем обеспечивать с вечера на весь предстоящий день. Со всем остальным она сама станет управляться, — сказал Никитин, предоставив бабе самой познакомиться с людьми.

Фелисада оглядела мужиков и спросила:

— Так когда ужинать сядете? Все готово.

И словно не впервой, а уже давным-давно знакомым передавала миски с кашей, лепешки и чай.

Сама села с краю стола. И вдруг увидела, как нужна она была этим людям, одиноким, усталым, видно, не с добра заброшенным судьбой в глухомань тайги.

— Спасибо тебе, хозяюшка, — подошел к бабе седой Петрович. И спросил: — Надолго ль к нам приехала?