Зачем мы бежим, или Как догнать свою антилопу - страница 9

Как я впоследствии узнал, кроме Клекера и Пола были и другие опытные спортсмены. Например, Парк Барнер, легенда ультрамарафона. На тренировках он регулярно пробегал внушительные расстояния – 200 км в неделю. Вернулся Дан Хелфер (Мортон, Иллинойс). Он прибежал вторым после Клекера на том рекордном 50-мильном забеге в прошлом году. На старте был и Роже Рулье – ветеран 63 марафонов и обладатель рекорда в American Masters’ (в категории старше 40 лет) на дистанции 50 миль. Среди женщин была Сью Эллен Трапп, американская рекордсменка тех же 50 миль. Будучи полным новичком, я слышал только о Клекере и Поле – в моем воображении они были гигантами. Вот так совершенно неожиданно я оказался на состязании лучших североамериканских бегунов.

Пол, Клекер и почти все остальные заняли позиции передо мной. Носки их беговых кроссовок почти касались белой линии. Я попятился и съежился, почти что спрятался в толпе. Лишь одно лицо было мне знакомо. Я стоял сразу за Рэем Кролевичем, приехавшим из родного Понтиака (Северная Каролина). Мы познакомились прошлым вечером, когда я проверял стартовую область. Тогда я этого еще не знал, но Кролевич тоже был ветераном, пробежавшим более 60 ультрамарафонов. Я же поучаствовал только в одном. Крепко сложенный, он казался несгибаемым и несокрушимым, словно верблюд. В прошлом году здесь же он пришел третьим.

Мы продолжали прогуливаться, беспокойно потягиваться, в очередной раз затягивая шнурки и поглядывая на часы. Когда до старта оставались минуты, мы столпились ближе к линии, в нетерпеливой тревоге ожидая начала забега. Многие из нас нервно сорвали с себя куртки. Их охлажденные мышцы медленнее избавлялись от кислорода в крови, снижая энергоэффективность. Изучая жуков-скакунов и работая в поле в Африке, я выяснил, что холодные жуки бегают куда медленнее горячих, так что я просто ждал.

Наконец кто-то, кажется, д-р Ноэл Неквин, распорядитель гонки, объявил в рупор о правилах забега. Остались считаные секунды. Мы напряглись. Я снял верхнюю одежду и отбросил ее в сторону. Раздался звук: «Ба-бах!» Линия ринулась вперед как тетива лука, освобожденная от натягивающих ее пальцев. Клекер, Пол и многие другие помчались с пугающей, как мне показалось, скоростью. Словно саванная антилопа, я стал частью громыхающего стада позади них.

Когда мы пробежали первые мили, я поравнялся с Кролевичем, который тараторил без умолку. Я не слышал его, потому что затерялся в потоках сознания, где рефлексия граничила с бессознательным: я достиг бегового транса. Временами я старался подзарядиться с помощью каких-то размышлений, мотивировать себя ободряющими речами, вспомнить слова песенки Кэта Стивенса, которую выучил специально, чтобы она сопровождала и утешала меня в беге. Но получалось вспомнить только ритм и обрывки слов: «Я бегу уже долго по этому пути… эпохи приходят и уходят». Затем слова обрывались, а я видел мерцающие образы того, что и в самом деле казалось приходящими и уходящими эпохами.

Всякая разлука дает предвкушение смерти и всякое ожидание – предвкушение воскрешения из мертвых[11].

Артур Шопенгауэр, немецкий философ

Вот как взрослый человек может тратить деньги и драгоценное время, чтобы загонять себя до полусмерти вдоль озера Мичиган в Чикаго? Сотни раз спрашивая себя об этом до забега, я задумался и во время гонки. Я пытался найти рациональный ответ. Теперь, оглядываясь назад, я знаю: отчасти дело в том, что мне просто нравится бегать. Возможно, эта любовь захватила меня еще в детстве, когда я бегал по песчаной лесной дороге, гоняясь за ярко-зелеными с металлическим отливом жуками-скакунами. Я многим обязан той тихой загородной жизни, в которой лес был моим детским манежем. Поэтому я должен взять вас с собой туда, обратно в мой лес.

Я помню свой приезд в то особое для меня место. Прилетев из Бостона на рассвете, я еще час или около того еду на автобусе в Триттау по равнинной сельской округе Северной Германии. Впервые я возвращаюсь сюда, чтобы увидеть мир, который на долгие годы стал (или остался) в моей памяти призрачной сказочной страной. Но Триттау существует – я вижу название на дорожном указателе, затем – несколько магазинов, липовые деревья, соломенные крыши, дома из ярко-красного кирпича, опрятные пшеничные поля. Проезжая вниз по небольшому холму, я узнаю изгиб дороги.