Зачет по выживаемости - страница 52

— Ребята, — прошептал Гриша. Голова вдруг сделалась пустой и звонкой, откуда-то всплыла и начала вращаться по замкнутому кругу бессмысленная фраза: «В наших палестинах, в наших палестинах, в наших»… Гриша не без усилия стряхнул оцепенение. Неужели все? Кто же здесь? Валентин? Юра? Длинного с Васичем отнесло дальше других к западу. Вряд ли это кто-то из них.

С комбинезона, быстро бледнеющего в ярком освещении, стекали на пол остатки дождя. Гриша прошел в конец тамбура (до чего ж он огромный, как и весь корабль!), лепестки внутренней диафрагмы скользнули в пазы, открыв темную почему-то лестницу, Гриша успел сделать еще одни шаг, и тут сбоку из темноты в его живот уперся ствол лучемета. Ни отскочить, ни уклониться. Несколько секунд Гриша Чумаков стоял неподвижно, привыкая к изменившемуся освещению. Перед глазами плясали цветные круги. Обрывки коротких мыслей смешались в клубок. Поворот без взмаха с ударом в пах? Кто может быть заинтересован в гибели зачетной пятерки? Где же Валентин или Юра? Убиты? А когда цветные кольца перед глазами растаяли, он увидел напротив себя лицо Юры Зайца, очень напряженное и даже какое-то незнакомое, зубы криво оскалены, в уголке губ — слюна.

— Юра, ты что? Это я.

Лучемет медленно опустился.

— С ума сошел? — Гриша с усилием сглотнул. — Убери оружие.

— Извини. — Голос надтреснутый, безумные Юрины глаза начали обретать осмысленное выражение.

— Откуда у тебя лучемет?

— Извини. Впрочем, кажется, я…

— Что?

— Кажется, я уже извинился.

— Что с тобой? — Гриша прикоснулся к дулу лучемета и, сжав пальцы, осторожно потянул на себя. — Ты болен?

— Просто я ожидал увидеть не тебя. Оставь бластер, я не сумасшедший. Не трогай, я сказал!

Гриша отдернул руку.

Юра Заяц отступил на шаг и провел свободной ладонью по лицу.

— А кого… ты ожидал увидеть? Валентина? Или…

Юра метнул быстрый взгляд в открытый тамбур за спину Грише.

— Что за дурацкая мысль?

— Заяц, откуда ты взял оружие?

— Ты один?

— А ты?

Взгляды их встретились. Каждый подразумевал что-то свое под этим вопросом. Присутствовал какой-то второй смысл в обмене этими репликами, кроме явного: кто еще спасся с тобой, и насколько большие шансы у нас остаются сдать зачет? Ну, наверное, такой смысл (со стороны Гриши Чумакова): ты один тут такой ненормальный, или в корабле повальная эпидемия сумасшествия? А со стороны Юры, не совсем понятно… словно с минуты на минуту ждал он какой-то неприятности. Чрезвычайно опасной неприятности.

— Зачем тебе оружие? — повторил Гриша Чумаков.

— Тут его полно. Просто… Ты ничего не поймешь сейчас. Пошли, здесь рядом лифт.

— Это — «Крестоносец»?

— Нет.

— Это ты зажег прожектор над кораблем?

— А ты думал — капитан Немо?

— Постой, так это — не «Крестоносец»?

— Я же говорю, ты сейчас все равно ничего не поймешь.

— А что тут понимать, сволочь. — Гриша стал наливаться яростью. — Я четыре часа полз по вертикальной стене. Сто метров по вертикали, ясно? Я уже десять раз мог погибнуть! Из-за чего угодно: из-за дождя, переменившегося ветра, из-за ничтожной лишней четверти g! А ты…

— Ну все, все. Я же извинился.

— Да ты же, ты, — Гриша набрал воздуха, но так ничего и не смог сказать.

— Ну, я, я. Может быть, хватит об этом?

Несколько секунд они смотрели друг другу в глаза. Гриша — с нескрываемой яростью и презрением, а Юра… Какой-то страх был в глубине Юриных глаз. Чего-то он явно боялся.

— Ладно, — Гриша первый отвел взгляд, — пошли. Где здесь лифт?

— Сюда, направо.

Пока они поднимались на верхнюю палубу в рубку управления, Гриша Чумаков не мог избавиться от чувства, что его, как бы поточнее сказать, конвоируют, что ли. Мерзкое совершенно чувство, когда в руках у другого оружие, а ты безоружен и вдобавок абсолютно не понимаешь в чем дело. И пусть оружие опущено дулом вниз и держит его твой друг, однако всего минуту назад он… Гриша представил себе черный зрачок бластера, нацеленный в переносицу, и по затылку пробежал невольный холодок. Юрины глаза оставались все такими же неопределенно-блуждающими, уклончивыми, глазами если и не опасного сумасшедшего, то, во всяком случае, глазами человека не совсем ясно осознающего реальность.