Зачет по выживаемости - страница 53

Лифт остановился.

— Приехали, — сказал Юра.

Огромная рубка управления звездоскафом, без малого — теннисный корт. Гриша невольно присвистнул. Кольцом нависают овальные экраны. Включены. На кронах деревьев вокруг корабля — тусклый отсвет от поднятого к ночному зениту прожектора. Гриша молча повалился в ближайшее кресло и прикрыл глаза. Ноги гудели. Как же он устал! Душ бы сейчас горячий принять. А потом завалиться спать часов так на …надцать и чтоб кондиционированный воздух с запахом моря… Гриша открыл глаза.

— Слушай, Заяц, здесь душ горячий есть?

— Не знаю. Наверное, есть. Это десантный корабль, рассчитанный, по крайней мере, человек на сто. Шесть палуб, криптоновый привод Бадера-Бадера, — глаза их снова встретились. — Это не «Крестоносец», — сказал Юра. — Корабль времен Первой Дисперсии. Черт знает, как его сюда занесло. — Он повел стволом лучемета в сторону Гриши.

Небольшое отступление. От автора. Я не знаю, целились ли когда-нибудь в вас из стрелкового оружия. Поверьте, когда в вашу сторону движется раструб ствола, это вызывает совершенно непередаваемые ощущения. Достаточно неприятные. В этот момент хватит небольшого толчка внутреннего или внешнего, и напряженные нервы могут не выдержать.

Какие-то совершенно дикие ассоциации вспыхнули у Гриши Чумакова в мозгу, пока лучемет поворачивался к нему. Пиратский корабль с трюмами, заваленными драгоценностями, как пещера Аладдина. Дележ сокровищ. Чем меньше соискателей останется на пиратское золото, тем лучше. Необработанные брильянты, изумруды величиной, как незрелые яблоки. В каком-то оцепенении он продолжал смотреть за движением бластера. В горле сделалось сухо. Прыгнуть?

— Ты учти, Заяц, если что, диплома тебе не видать, как своих ушей.

Бластер остановился.

— Что ты имеешь в виду?

— Если погибну я или кто-то из ребят, диплома ты не получишь никогда в жизни. — Гриша постарался придать своему голосу максимальную твердость. Параллельно у него в голове крутилась мысль, что-то вроде: на кой черт ему диплом, если он будет обеспечен до конца своих дней? И еще одна: нет, так не бывает, я не верю, — именно эта мысль удержала его, чтобы не совершить глупость: не попытаться швырнуть чем-нибудь в Юру Зайца и выбить у него лучемет из рук. Гриша прикинул дистанцию. Нет, для одного прыжка слишком далеко. Он не в той спортивной форме. Надо продолжать говорить. Это шанс.

— Кроме того, тебе никто не поверит, почему я остался на планете, тогда как ты…

— Погоди, о чем ты? Остался на планете? С какой стати?

Гриша Чумаков мысленно вытер трудовой пот.

— О чем я? — Гриша решил дальше идти напролом. — Да вот об этом, — кивок в сторону лучемета. — Ты чем-то до такой степени напуган, что готов палить в собственную тень. Или я не прав?

— Господи, конечно, ты ведь ничего не знаешь. — Юра снова провел ладонью по лицу. — Дело в том, что мы не одни на этой планете.

У Гриши Чумакова глаза на лоб полезли. Не одни? Естественно, не одни. Есть еще Валик Иваненко, Алексей, Васич. И только секунду спустя он, кажется, понял, что Юра Заяц имел в виду. Еще одну группу зачетников?

— Ты хочешь сказать, что, кроме нас, здесь еще кто-то сдает зачет?

Юра мотнул головой.

— Нет. Не думаю. Но это такие же люди, как мы с тобой.

Признаться, на секунду мысли в голове у Гриши Чумакова просто остановились.

— Наблюдатели? — пробормотал Гриша, чтоб не молчать. В голове — ни одной мысли. Наблюдателей за выпускным зачетом просто быть не могло. О таком со времен основания Днепропетровской Астрошколы никто не слышал! Да и разве стал бы Юра Заяц подстерегать наблюдателя в тамбуре звездоскафа, чтобы упереть ему в живот дуло бластера?

— Нет, не наблюдатели. В этом я уверен.

Какая-то движущаяся тень возникла внезапно на одном из боковых экранов. Размытая тень в кроне дерева. Птица? Юра легко подхватился с кресла, не выпуская лучемет. Нет, не успел. Тень быстро скользнула в неосвещенную черноту между стволами.

— Птица, — сказал Гриша без особой уверенности в голосе.

Юра возвратился на место.

— Слушай, давай раскроем карты, — сказал он после секундного молчания. Глаза его больше не блуждали. Напротив, смотрели ясно и даже как-то вызывающе. — Мы —