Задание — Карачи - страница 26

— Не знаю, меня это не касается. Мне хорошо заплатят, если я доведу вас до С-5.

— Вы не боитесь туда возвращаться?

— Да, это опасно. Пакистан — неспокойная страна. А там вдобавок совсем рядом китайская и афганистанская границы. Но я ничего не боюсь! — Ганс повернулся к Алисе, возвышаясь над ней как башня. В его глазах светилась собачья преданность. — Прости, Алиса, если что не так.

— Не надо, Ганс. Я тебе много раз говорила, что мы с тобой просто хорошие друзья.

— А этот американец для тебя больше, чем просто друг?

— Конечно, нет.

— Тогда ты дешево раздаешь свои поцелуи.

Алиса смутилась:

— Ты неправильно понял меня, Ганс.

— А ты, американец, больше не подходи к фрау. Я ясно выражаюсь? — в голосе Ганса звучала угроза.

Теперь уже рассердилась Алиса:

— Ганс, сто раз говорила тебе, что я не твоя собственность. Ты не можешь решать за меня, что мне делать и что не делать. Ты следишь за мной, как собака. Я устала от этого! Я запрещаю тебе следить за мной!

— Прости, Алиса, я хотел как лучше, — пробормотал Ганс.

— Мы должны остаться друзьями, Ганс. У нас трудная дорога впереди. Мы не должны ссориться. Понятно?

Ганс кивнул головой в знак согласия, но Дарелл видел, что все это ему очень не по душе. Они вошли, наконец, в помещение склада — надо было проверить еще раз альпинистское снаряжение и все остальное.

В шесть часов Дарелл взял напрокат машину — маленький «Моррис», чтобы не привлекать внимания, и поехал в город. Равалпинди был более цивилизованным городом, чем Карачи. На каменных зданиях, принадлежащих правительственным учреждениям и богатым владельцам, были даже номера. Широкие современные улицы утопали в зелени. Повсюду встречались военные — с красивыми кожаными портупеями, в высоких ботинках, блестящих на солнце. Дарелл успел переодеться в белый костюм, приняв предварительно прохладный душ. Полуденная жара спала, и по улицам бродили группы туристов-европейцев. Магазины тоже уже открылись.

Дарелл свернул с центральной улицы Лиагат Гарден в лабиринт кривых улочек и сразу очутился в атмосфере средневекового города. Пенджабцы, сикхи, пазаны и шинварцы с большими кожами на расшитых поясах, опрятные и чистые индусы, гордые арабы в развевающихся одеждах «кейфэас» заполнили улицы, торговали, говорили на десятках языков, хотя преобладал урду. В воздухе стоял запах керосина.

Свернув на улицу, ведущую к базару Джихандра, Дарелл понял, что здесь ему не проехать. Дорога была перегорожена толпой, которая собралась на углу вокруг человека в грязной одежде и не менее грязном тюрбане. Дарелл остановил машину и в то же мгновение увидел, как люди яростно набросились на несчастного. Одни ожесточенно били его кулаками, другие бросали в него камни, что-то при этом крича. Какой-то лейтенант-пакистанец попытался прорваться к бедняге, но это ему не удалось. Тогда он прибегнул к испытанному средству — поднял дубинку и начал размахивать ею направо и налево. Не выходя из машины, Сэм увидел, что лейтенант все-таки добрался до человека в грязной одежде. Продолжая действовать дубинкой, он потеснил толпу, и она начала расходиться, тем более что в любой момент могли нагрянуть и полицейские.

Молодой лейтенант подошел к лежащему человеку, оттащил его от края тротуара и прислонил к стене дома. Лысая голова несчастного безвольно наклонилась в сторону и осталась в таком положении. Человек был мертв. Толпа же, мгновенно взорвавшаяся от ненависти, так же быстро успокоилась. Таковы были законы рынка, жизнь шла своим чередом. Лейтенант увидел Дарелла и подошел к нему.

— Извините, сэр, — он говорил на отличном английском, — вы видели, что здесь произошло?

— Не все. Я мало что понял в этой суматохе. Он мертв?

— Да. По их словам, это вор. Он украл шесть рупий у Мухаммеда Джангара — местного торговца медными изделиями.

— Шесть рупий — не так много.

— Да, но это достаточно большая сумма для Джангара. И кроме того, здесь важен принцип, а не деньги. Если тебя поймали на месте преступления — получай свое. Так вы ничего не знаете? Тогда извините, мне надо убрать тело.

Мертвец лежал у стены, как груда тряпок. Тощая облезлая собака обнюхивала его пятки. Больше никто не обращал на него внимания. Инцидент был исчерпан. Один человек умер, но своей смертью он освободил жизненное пространство для миллионов других.