Загадка 602-й версты - страница 39

Алешка, все еще смеясь, продолжал рассказывать:

— Когут был в своей черной бекешке, в треухе и даже...

— Когут похоронен в Богородском на кладбище, а бекешка его в кладовой у Полозова лежит,— перебил Алешку Могутченко.— Это какая-то контра Когута изображает. Панику вызвать хочет.

— Вы не меня агитируйте, товарищ Могутченко,— обиделся Алешка.— Я знаю, что мертвые ходить не могут. Вы поагитируйте возчиков. Струсили-то они, а не я. Сегодня вечером все узнают об этой чертовщине и откажутся затемно работать.

Могутченко искал в памяти что-либо, чем можно было бы ответить на удар врага. Надо было придумать что-то убедительное, пусть даже глупое, как сама провокация, но обязательно очень убедительное для малограмотных одуревших от суеверия людей. Но ничего подходящего на ум не приходило.

— Полозов знает?— спросил Алешку Могутченко, чувствуя себя неловко под взглядом ждущего немедленного решения паренька.

— Я ему начал рассказывать, но он куда-то торопился,— дипломатично, не желая, чтобы его слова прозвучали как жалоба на Полозова, ответил Алешка.

— Неужели Полозов не обратил внимания?— недоверчиво переспросил Могутченко.

— Нет, что вы,— вступился за Полозова Алешка.— Просто торопился. Он только мне сказал, что лошадь на мертвое тело, то есть на покойника, ни за что не пойдет.

— Значит он сказал, что лошади возчиков не пошли бы через переезд, если бы там был покойник?— радостно ухватился за эту мысль Могутченко.

— Да, а что?

— Так это же великолепно!— весело воскликнул начальник отдела и от радости ударил ладонью о колено:— Ты говоришь, Алешка, что лошади были очень усталые?

— Вконец измучены,— подтвердил тот.— Целый день восемнадцатиаршинные бревна возили.

— Далеко от переезда стоял этот сукин сын на деревяшке?

— Сажени две, не больше,— уверенно определил Алешка.

— Ты это точно знаешь?

— А как же! Я уже был в Папиненках,— ответил комсомолец и с горечью добавил:— Поагитировал.

— Ну и каковы результаты?

— Послали по матушке и хотели намять шею.

— Правильно. Так и должно быть,— подтвердил Могутченко.— А все же тебе, Алеша, нужно еще раз сходить в Папиненки.

— Ну их к черту,— отвернулся в сторону Алешка.

— Значит, ты хочешь, чтоб лесозаготовки сорвались? Ведь в лесосеках завтра загудят об этом происшествии.

— А что я там делать буду? Опять агитировать?

— Нет, ругаться. И крепко ругаться, как только сможешь.

— Набьют не только шею, но и морду,— убежденно сказал Алешка.

— А ты не сам ругайся, а мою ругань им передай. Тогда не набьют,— успокоил комсомольца Могутченко.— Слушай внимательно, Алеша. Иди в Папиненки прямо к Петровану. Петрован меня знает. Так вот скажи ему, что я считал его умным и храбрым человеком, но сейчас вижу, что он не только безмозглый дурак, а что гораздо хуже — трус. Трусливее зайца и глупее индюка. Так и скажи.

— А он мне как въедет своим кулачищем,— азартно прокомментировал Алешка, представив, как озвереет Петрован от такой оценки его умственных и моральных достоинств.

— Передавай от моего имени Петровану,— оставив замечания Алешки без внимания, продолжал Могутченко,— что ему-то, бывшему красному коннику, пора бы знать, как реагирует лошадь на мертвяков. Ведь любая самая поганая кляча шарахнется в сторону от мертвяка и захрапит. А у них как раз все наоборот получилось. Лошади шли спокойно, а захрапели и рванулись галопом трусливые ослы вроде Петрована. Ну и добавь еще что-нибудь покрепче...

— Да что вы!— восхитился Алешка.— И того, что вы сказали, вполне хватит. Петрован взовьется, как наскипидаренный. Выходит, лошади умнее мужиков получились, а во-вторых, сам товарищ Могутченко его трусом назвал.

— Вот ты мне и проверни эту работу,— закончил разговор Могутченко и стал застегивать полушубок, видя, что Алешка безропотно начал собираться в Папиненки.

— Набить морду, конечно, могут,— вслух прикидывал тот, натягивая полушубок.— Но попытаться стоит. Петрован от такой припарки не улежит и своим напарникам лежать не даст.

— Ты и по деревне этот разговор пусти,— давал последние наставления Могутченко.— Почему, мол, лошади не испугались мертвяка. Только здесь ты на меня не ссылайся. Здесь ты действуй самостоятельно.— Пошути, мол, кто-то захотел попугать, а трое здоровых мужиков чуть в штаны не наложили.