Загадка белого «Мерседеса» - страница 28

— Боже… Это похоже на подпись… Уильям Шекспир — прошептала она.

Пауза длилась несколько минут. Пэт и Роу терпеливо ждали, что скажет Лейн.

— Эти три буквы, написанные вверх ногами, — медленно начал старый актер, действительно напоминают подлинную шекспировскую подпись. Алес, конечно, не копировал автографа Шекспира, но он несомненно знал его. Теперь поняли смысл фразы «тайна, стоящая миллионы»? В качестве ключа к ней Алес оставил нам копию шекспировской подписи. Значит, он имел в виду автограф Шекспира.

— Разве столь велика ценность этого автографа? — усомнилась Пэт.

— Судите сами, — усмехнулся Лейн. — Во всем мире имеется только шесть подлинных шекспировских автографов. Если бы нашелся новый, стоимость его составила бы не меньше миллиона, я думаю, даже фунтов, а не долларов. И любопытно еще одно…

— Что вы имеете в виду? Литературную ценность?

— Не только. Ни одна подпись не существует просто так. Подписи, как правило, скрепляют какой-либо документ. Шесть известных подписей Шекспира также связаны с документами: одна — на свидетельских показаниях по тяжбе, в которой был замешан Шекспир, другая — на купчей дома, который он купил в 1612, третья — на закладной, когда этот дом был заложен, а последние три — на трех листах его завещания. И если существует седьмая подпись Шекспира, то она несомненно скрепляет какой-нибудь документ… Предположите, милая Пэт, что эта подпись завершила бы какое-нибудь письмо, написанное великим Шекспиром! Что тогда? Есть еще одно обстоятельство, — задумчиво продолжал Лейн. — Оно несомненно вас заинтересует. Третий экземпляр джаггардовско-го Шекспира был куплен Сэкстоном у одного известного английского коллекционера. Его имя вы уже слышали. Это — сэр Джон Хэмфри.

Лейн усмехнулся и хитро посмотрел на Пэт.

— Бог мой, — воскликнула она, — тот самый Джон Хэмфри, который рекомендовал Хэмнета Седлара хранителем Британик-музея?

— Тот самый. Он умер всего несколько недель назад. Нет-нет, не тревожьтесь, — замахал Лейн руками, увидев напрягшиеся лица слушателей. — Самая естественная смерть: от пневмонии. В возрасте под девяносто лет от нее уже не выздоравливают. Но вот что интересно, друзья. Мой английский корреспондент телеграфировал мне, что этот джаггардовский экземпляр шекспировской книжки хранился в семье Джона Хэмфри с елизаветинских времен. Старый коллекционер был последним в роде и не имел наследников.

— Он не мог знать о документе, спрятанном в переплете книги, иначе бы никогда не продал ее, — заметил Роу.

— Но кто же спрятал загадочный документ в переплет? Когда и зачем? — заволновалась Пэт.

— Вот на эти вопросы и нет ответа. Очевидно, этот документ находился в переплете несколько столетий. И то, что он был так тщательно спрятан, только свидетельствует о его ценности. Я лично думаю…

Он не закончил. В дверях появился Квосси, секретарь Лейна.

— Человек по имени Боллинг, сэр. Он только что позвонил. Просил передать вам, что час тому назад дом доктора Алеса взлетел на воздух, сэр.

На месте дома остались только дымящиеся развалины. Прозрачная кисея густого дыма все еще цеплялась за почерневшие кроны обугленных деревьев, и острый запах серы щекотал горло. Старое деревянное строение было разрушено до основания. Обломки штукатурки и дерева завалили подвал. Пожарные боролись со все еще бушевавшим огнем. Шеф полиции Боллинг встретил Пэт, Роу и Лейна возле развалин. Его красное лицо было вымазано сажей; он тяжело дышал.

— Чертовская история! Двое моих людей тяжело ранены. Хорошо хоть, что в доме никого не было, когда взорвалась эта штука.

— Когда это случилось? — спросил Лейн.

— Ровно в шесть.

— Никто не подходил к дому?

— С тех пор как мы уехали — никто. Я оставил здесь двоих полицейских. Они никого не видели.

— Значит, бомба была спрятана в доме, — сказал Роу, — а мы и не заметили. Хорошо, что вовремя убрались.

— Очевидно, она была в подвале, — предположил Лейн. — Это единственное место в доме, куда мы не заглядывали. Какая оплошность!

— Конечно, в подвале, — подтвердил Боллинг. — А мои-то ребята! Хорошо, что еще околачивались во дворе, а то ведь на куски бы разорвало. Сейчас, пожалуй, ничего не посмотришь, видите, что творится. А завтра поглядим, что там было.