Загадка кольца с изумрудом - страница 2

стр.

Увы, оказалось, что материала для диссертации, за которую под конец второго аспирантского года я, наивная, с таким пылом взялась, кот наплакал. Надлежало выяснить, как жили и работали шпионы — Алый Первоцвет, Пурпурная Горечавка и Розовая Гвоздика, храбрецы в кюлотах и черных плащах, что бесстрашно смотрели сквозь монокль в лицо опасности и неизменно ставили в тупик соглядатаев Французской республики.

Сведений о них было раз-два и обчелся. Вот почему никто не писал книг об отважной троице. К сожалению, зашла в тупик и я. Узнать настоящие имена Алого Первоцвета и Пурпурной Горечавки, даже отдельные подробности их жизни не составляло большого труда, человека же, что называл себя Розовой Гвоздикой, и по сей день окутывала тайна. Упоминания о нем встречались лишь несколько раз, в дневниках и газетных статьях, написанных современниками. Подвиги его были один другого поразительнее, однако убедительных доказательств найти не удавалось. Иные ученые двадцатого столетия, которые, сидя в удобных кабинетах, понятия не имели, что значит рисковать жизнью, даже решили, что Розовая Гвоздика — просто миф, хитроумная выдумка британцев, отчаянно не желавших подчиняться французам.

Грамотеи заблуждались.

Я не без злорадства посмеялась над их ошибкой. Когда есть повод воскликнуть «Говорила же я!», чувствуешь себя прямо героем. Дождливым днем на прошлой неделе миссис Селвик-Олдерли, потомок Пурпурной Горечавки, допустила меня до сущих богатств Али-Бабы — исторических документов, дневников и посланий, написанных рукой Пурпурной Горечавки и его невесты мисс Амели Балькур, наполовину француженки. Оказалось, что ее смышленая кузина, мисс Джейн Вулистон, именовала себя не иначе как Розовой Гвоздикой. Неужели она и была дерзновенным шпионом? Джейн Вулистон… В жизни не подумаешь! Даже имя наводит лишь на мысль о шерстяных шляпках да теплых жакетах, о мисс Марпл, что семенит по зеленой лужайке за городом. Открытие сильно отдавало провинциальностью.

К сожалению, как и в сказке про Али-Бабу, удачу омрачила неприятность. Поперек моей дороги стали, правда, не сорок разбойников, а единственный разгневанный англичанин. Мистер Колин Селвик рвал и метал, когда в семейный архив совали нос посторонние, а о публикации старинных документов не желал и слышать. Еще он был на редкость хорош собой. И, поневоле столкнувшись с ним разок-другой среди ночи, я почувствовала, что питаю к нему вовсе не только неприязнь.

Два дня назад вообще случилось нечто из ряда вон. Мы встретились в комнате, где не горел свет, Колин поднял руку над моей головой и медленно двинулся вперед. Закончилась бы сцена не иначе как поцелуем, но именно в эту секунду…

«Привези-и-и!..» — вдруг заголосило из сумки.

Это мне! Я выхватила из кармашка телефон, тотчас нажала на зеленую кнопку, лишая звонящего всякой возможности передумать, и выдохнула:

— Алло?

— Элоиза? — Не спокойный баритон, а потрескивающий альт, словно из саундтрека старого фильма.

Черт! Я откинулась на потертую спинку сиденья. Так мне и надо! Впредь буду сначала смотреть на экран, а потом уж давить на кнопку.

— Привет, бабуль, — сказала я, плотнее прижав к уху сотовый.

Бабушка не стала тратить время на избитые слова приветствия.

— Хорошо, что ты сразу ответила.

Я затаила дыхание.

— Почему? Какие-то неприятности?

— У меня на примете есть молодой человек. Нашла для тебя.

— Нашла? По-моему, я никого не теряла, — пробормотала я.

Впрочем, нельзя было сказать наверняка. Потерять я его, конечно, не потеряла, прежде всего потому, что пока не имела права называть своим. С другой же стороны…

А с другой стороны, бабушка все это время без умолку говорила. Сделав над собой усилие, я вернулась мыслями к беседе. Автобус наконец тронулся с места и неспешно продолжил путь.

— …в Бирмингеме.

— Что в Бирмингеме? — переспросила я.

Хвастун, что сидел впереди, повернул голову и метнул в меня поверх спинки сиденья гневный взгляд.

— Нельзя ли потише? — Он кивнул на свой телефон.

Бабушка требовала внимания.

— Детка, ты что, не слушаешь?

— Прости. — У меня опустились плечи. — Я в автобусе. Шумно.