Загадка Лейтон-Корта - страница 4

— Не мог уснуть, — несколько смущенно ответил Алек.

— О-о! — Роджер остановился и принялся критически разглядывать своего собеседника. — Пожалуй, Алек, я должен за тобой понаблюдать. Прошу простить, если это причинит тебе неудобство или беспокойство, однако это мой долг перед великой британской читающей публикой. И это совершенно очевидно, мой занятный молодой влюбленный. Может, теперь ты сообщишь, по какому случаю отравляешь этот чудесный сад своим присутствием в такое неподходящее время.

— Да заткнись же ты! Черт бы тебя побрал! — сильно покраснев, огрызнулся «занятный молодой влюбленный».

Роджер, разглядывал его с пристальным вниманием.

— Наблюдение за поведением только что обручившегося индивидуума мужского пола свидетельствует: во-первых, он резко меняет свои привычки — подхватываясь рано утром, спешит на свежий воздух, когда должен был пребывать в духоте, бездельничая в постели; во-вторых, нападает на своих самых близких друзей без малейшего повода; в-третьих, становится ярко-кирпичного цвета, если ему задают самый простой вопрос; в-четвертых…

— Ты наконец заткнешься? Или мне придется швырнуть тебя на розовый куст? — закричал возмущенный Алек.

— Я заткнусь, — поспешно сказал Роджер, — но только ради Уильяма. Пойми это, пожалуйста! Я чувствую, что Уильям будет вне себя, увидев, как я приземляюсь на один из его драгоценных розовых кустов. Это повергнет его в величайшее уныние, и даже подумать страшно, к каким последствиям может привести. Между прочим, как так случилось, что ты появился со стороны ворот, а не из дома?

— Ты сегодня дьявольски любопытен, — улыбнулся Алек. — Если хочешь знать, я был в деревне.

— Так рано? Алек, должно быть, с тобой все-таки что-то творится! С какой стати ты был в деревне?

— Чтобы… Ну, если ты уж так хочешь знать, я ходил на почту опустить письмо, — нехотя сказал Алек.

— Ага! И письмо настолько важное и срочное, что не могло подождать, пока соберут все письма в доме, чтобы отправить их на почту, — рассуждал Роджер. — Интересно! Может быть, письмо было адресовано в «Таймс»? «Превосходно, Холмс! Как вы пришли к такому выводу?» «Вы ведь знаете мои методы, Ватсон. Их только необходимо правильно применять…» Ну что, Александр Ватсон, я прав?

— Нет, ты не прав, — резко ответил Алек. — Письмо было к моему букмекеру.

— Ну-у… я могу лишь только сказать, что письмо должно быть адресовано в «Таймс», — с негодованием ответил Роджер. — В сущности, вряд ли правильно то, что письмо было не для «Таймс». Ты выстраиваешь цепь фактов, ведущих к заключению, что это злосчастное письмо было для «Тайме», и тут же резко меняешь курс и хладнокровно сообщаешь, что оно адресовано твоему букмекеру! Если на то пошло, к чему вообще писать букмекеру? Телеграмма — самый подходящий вид переписки с букмекерами. Уж конечно тебе это известно.

— Скажи, Роджер, у тебя никогда не болит язык или гортань, — устало вздохнул Алек. — Или, может, бывает вывих челюсти? Можно подумать, что…

— Я, разумеется, с величайшим удовольствием выслушал бы твою небольшую лекцию по медицине, — поспешно перебил его Роджер с серьезным выражением, — но, к сожалению, предварительно назначенная крайне важная встреча лишает меня подобного удовольствия. Я только что вспомнил… мне необходимо встретить одного человека по поводу… Гм… по какому же поводу? О да! Вспомнил! Вот козел! Ну, пока, Алек! Надеюсь, увидимся за завтраком.

Он схватил руку своего изумленного собеседника, сердечно потряс ее и быстро зашагал в сторону деревни. Несмотря на продолжительное знакомство, Алек так и не смог привыкнуть к неожиданным поступкам Роджера.

Легкие шаги за его спиной заставили Алека обернуться, и то, что он увидел, объяснило причину поспешного ухода Роджера. Понимающая улыбка мелькнула на его лице, он энергично поспешил вперед, и все мысли о Роджере мгновенно испарились из его головы. Так быстро нас забывают, как только появится кто-нибудь более значительный.

Девушка, приближавшаяся по траве газона, была небольшого роста, хрупкая, с большими серыми широко поставленными глазами и густыми светлыми волосами. Косые лучи солнца, освещая стройную фигурку сзади, создавали золотистое сияние вокруг ее головы. Она была больше чем просто хорошенькой, ибо одна лишь красота всегда предполагает определенную вялость и безжизненность, которых, безусловно, не было в лице Барбары Шэннон. Наоборот, четкие линии подбородка, даже если взять лишь эту маленькую деталь во внешности Барбары, свидетельствовали о необыкновенной силе характера, что довольно редко можно встретить в девятнадцатилетней девушке.