Загадка Меривезера - страница 10
– Дот была в красно-белом полосатом костюме, как жирный бекон, – сказала Вики. – Она съела два французских пирожных.
Я был шокирован.
– Так не пойдет, – сказал я. – Это совсем никуда не годится. Как насчет Банфа[15] или Норвегии? А затем, возможно, Тулон?
– Только не тогда, когда моя звезда в Уране, – ответила она.
– Я и позабыл об Уране, – признался я.
– Забыл об Уране! – ужаснулась она.
– Но я помню о звезде, – робко заметил я, но она проигнорировала мои слова, продолжив:
– Вероятно, это из-за того, что луна в Водолее. Она заставляет меня чувствовать вещи и их тревогу.
– Тревогу вещей? Как?
– Не знаю. Но, похоже, это чувство включает в себя страх и… ненависть.
– А, – ответил я. – И кто кого ненавидит?
– Не знаю.
– Тогда кто кого боится?
– Я бы хотела, – мечтательно ответила она, – чтобы ты перестал «ктокать» и «когокать».
– И где же творятся эти страх и ненависть?
– В Меривезере. Когда Дот была здесь, она принесла сюда их. Думаю, она влюблена в Тони Шарвана. Она так ужасно злобно и жестоко о нем говорила. Желала ему смерти от пыток и всего в таком роде.
– Такая современная версия любви?
– Не современнее начала начал. Дело в том, что Тони не проявляет симпатий к ней.
– Но это абсурдно. Он ей в отцы годится.
– Ну… может быть, если Дот и в самом деле семнадцать. Хотя, как по мне, она выглядит старше. Но, как бы то ни было, никто не может представить себе Тони в роли чьего-либо отца.
– Когда я приезжал в прошлом месяце, мне показалось, что он тебе очень нравился.
– Но для того, чтобы понравиться, человеку ведь не нужно быть отцом? Да, мне нравится Тони. Он так мил, и его не заботят деньги, хотя он не очень счастлив, и у него было несчастливое детство. Все в порядке, улыбайся. Мне его жаль, и, наверное, я становлюсь сентиментальной. Я совершенно уверена в этом, ведь в последнее время я только и делаю, что жалею всех в Меривезере. Я уже устала от этого чувства.
– И правда, – посочувствовал я. – Жалеть всех обитателей Меривезера – нелегкий труд.
– Нет. Проблема в другом. Большинство постояльцев уехали, например, на время отпуска, но сохранили свои номера за собой. Клауссены, все пятеро, и трое Хендриксов отправились в поездку по Аляске. Мать Пола, а также мисс Уинслоу со своей матерью и малышом на месяц уехали в горы. А Полли Кент лежит в госпитале – у нее операция. Хелен закрыла целое крыло и на лето уволила трех горничных. Это выглядит скупостью, но я ее не виню – к следующему лету она собирается возвести новую пристройку. Что мне ненавистно, так это то, что оставшиеся в Меривезере за одну ночь превратились в «одну большую семью». Все называют друг друга по имени и прямо блещут неформальностью.
– Ну, если это жалость…
– Нет, я имею в виду, что мы знаем все о делах друг друга, и нам приходится сочувствовать друг другу. Полу понизили зарплату, и вдобавок уволили оператора радиостанции – теперь ему приходится работать за двоих и при этом получать меньшее жалование. Дело не только в деньгах – он чувствует обиду. А старушка Сара Парнхэм все надеялась на то место в Миттигэн-колледже – ей практически обещали его; а на прошлой неделе они написали ей, что у них сокращение штатов, и они не могут принять ее на работу. Ее бедная мачеха устроила сцену прямо в столовой. А дедушка Освальда умер, и теперь Освальд чувствует, что должен был увидеться с ним в последний раз, но он ведь не знал, что тот так сильно болен. А Тони…
– Как раз здесь, – спешно вставил я. Мистер Энтони Шарван появился в дверях бутика.
Он был строен, здоров на вид, приятен в манерах и в речи. Но когда он шагнул вперед и поприветствовал меня, я, как всегда, ощутил раздражение, ведь мне не нравился этот парень. Думаю, что к списку самых неприятных жизненных ситуаций стоит отнести встречу с приятными людьми, которые, тем не менее, вам не нравятся. Признать неприязнь к мистеру Шарвану – это все равно что признаться в неприязни к мылу или молитве – такое может привести лишь к самоосуждению и самоанализу.
Единственное оправдание моих придирок к нему – это то, что я не мог понять, как он заработал или зарабатывает средства к существованию. У него был сильный, хорошо поставленный баритон. Каждый вечер он по пятнадцать минут воспевал рекламную хвалу местному мебельному магазину на «Эй-Би-Си», а Пол Кизи аккомпанировал ему на фортепиано. Насколько мне известно, эта пятнадцатиминутная песня была его единственной работой. Нет вопросов, это вполне благородный труд, но было ли его достаточно, чтобы мистер Шарван мог припеваючи жить в Меривезере и хорошо одеваться? Хоть у него и не было машины, но он создавал впечатление хорошо обеспеченного человека. Но если он и в самом деле был финансово независим, то зачем ему утруждать себя пением на захолустной радиостанции?