Загадка персидского кота - страница 21

стр.

— Тогда почему же вы всегда увозите меня отсюда в Корнуэльс? — спросил Лесли.

Мисс Уизерс сидела и наблюдала. Она видела, что Тодду не по себе и что он старается заглушить беспокойство рюмкой виски. Она видела, что Лесли Реверсон от спокойного взгляда Кандиды становится все смелее и смелее и отваживается протестовать против опеки своей тетки.

— Послушайте... — начал Энди Тодд.  

Когда Кандида обернулась к нему, Реверсон быстро сказал ей на ухо:

— Не разрешите ли вы проводить вас в Трокадеро или какое-нибудь место в этом роде?

— Это именно то, что я хотел сказать, —  возразил Энди Тодд.

Оба молодых человека сердито поглядели друг на друга. Такая сцена не могла не польстить Кандиде. Она улыбнулась со счастливым видом.

— Так почему вам обоим не проводить меня?

— Слушайте, — сказал Тодд. — Это совсем не то. 

— Предоставим дело жребию, — сказал Реверсон, вынимая из кармана американскую монету. — Если выйдет голова — выиграли вы, если цифра — то мисс Норинг...

— Канди, пожалуйста! — сказала Кандида.

— Если цифра, то Канди пойдет со мной. Хорошо?

— Отлично, — сказал Тодд.

Реверсон бросил монету, выпала цифра.

У Энди Тодда был вид ребенка, которого не захотели взять в цирк.

— Но я хотел говорить с вами, — запротестовал. он. — Я хотел объяснить то, что произошло на пароходе...

Мисс Уизерс взглянула через плечо достопочтенной Эмилии и с удивлением увидела, как Кандида наклонилась к Тодду и материнским жестом коснулась отворота его пиджака. В этом жесте было и понимание, и прощение; от этой улыбки, с которой она что-то прошептала ему на ухо, Энди Тодд немедленно просветлел. С довольным видом он быстро попрощался со всеми и направился в коридор.

— Если сегодня мы собираемся обедать, — обратилась Кандида к Лесли, — я должна.ещё позаботиться о том, чтобы выгладили мое платье. Встретимся через час.

Все разошлись. Когда мисс Уизерс проходила по коридору, достопочтенная Эмилия задержала ее за локоть.

— Вы что-то хотели меня спросить на пароходе?

— Да, было, — ответила мисс Уизерс. — Я, конечно, знаю, что это не мое дело. Я люблю всюду совать свой нос, но меня не удовлетворяет версия полиции насчет этого убийства-самоубийства на пароходе. Я спрашиваю себя...

— Вы правы, — сказала Эмилия, — зайдемте на минутку ко мне. Я имею кое-что сказать вам.

Они прошли в комнату достопочтенной Эмилии. Там пылал камин, около которого стояла новая клетка. Снегирь не имел особой наклонности петь. Его вид показывал, что он все боится, как бы его в любую минуту не съели.

— Бедный Дикон, — сказала Эмилия, — мне пришлось унести его контрабандой с парохода, завернув в свой носовой платок. Тут, вы знаете, такой строгий карантин насчет животных и птиц.

— Я зашла, чтобы узнать, почему вы давали взятку, экономке, — начала мисс Уизерс.

— Я как раз хотела сказать...

В эту минуту постучали в дверь. В комнату вошла солидная особа в меховом пальто Это оказалась миссис Снокс, экономка «Американского Дипломата». В руке она несла кожаный саквояж, который она сердито опустила на пол.

— Вот вам эта визгливая тварь, — воскликнула миссис Снокс и ушла.

Достопочтенная Эмилия опустилась на колени, открывая саквояж. Запор щелкнул, и Тобермори вылетел из него, как пуля. Когда хозяйка пыталась прижать его к своей груди, он энергично цапнул ее по руке и прыгнул на кровать, с которой тотчас же начал пристально наблюдать за птицей в клетке. Тобермори не отличался забывчивостью. 

— Теперь вы понимаете? — сказала Эмилия.

Мисс Уизерс ничего не понимала.

— Тобермори — домосед, — отвечала англичанка. — Он жаждет попасть в Корнуэльс, где у него целый остров в его распоряжении. Он бы умер с тоски, если  бы я его оставила на шесть месяцев в карантине, как требует закон. Он слишком велик, чтобы поместить его в кармане моего пальто, и я поэтому заплатила экономке, чтобы она  контрабандой вывезла его для меня с  парохода.

Мисс Уизерс почувствовала, что попала впросак.

— Понимаю, — сказала она. — Простите, если я не сразу... 

— О, пожалуйста, — сказала Эмилия. — За что обижаться? Не спешите уходить, я сегодня вечером одна, т. к. моему племяннику пришла глупая мысль разыгрывать из себя кавалера. Что же, ему двадцать лет, и я не могу держать его вечно на привязи. Не хотите ли со мной пообедать и потом пойти вместе в кинематограф?