Загадка Роберта Престона - страница 4

— Сколько это займет времени? — голос Конрада.

— Расчетное время — сорок одна минута. Вообще-то можно входить минут через двадцать пять, не обязательно ждать до конца.

— Джо, нам спешить некуда. Подождем.

Мы ждем. Я подхожу ближе к воротам и присаживаюсь на холодный сероватый пол. Джо расположился на кресле возле пульта и нервно теребит в руках снятый шлем. Это вообще его дурная привычка — все время что-то вертеть в руках. Мой шлем на своем месте, но сейчас он открыт — незачем расходовать драгоценные ресурсы, которые еще могут понадобиться в будущем.

— Джо, что ты здесь делаешь?

— В смысле? — он поднимает на меня голову.

— Зачем ты сюда отправился? На этот богом забытый Делириум?

Небольшая пауза, потом ответ:

— Опять будешь издеваться?

— Да нет. Правда, нет. Просто спрашиваю.

— Честно? Скучно мне! Земля — чересчур обычная планета, все кругом до боли знакомое и предсказуемое. А у нас в Лондоне, так и вообще… Утром иногда проснешься, и взвыть от тоски хочется! На Чантвари вот вырвался, и то хоть как-то поинтереснее, но все равно — по сути, та же вторая Земля. А я ведь жить хочу, Макс! Полноценной жизнью, а не прозябать в какой-то дыре. Разнообразия хочу. Приключений, наконец! Скажешь, глупо?

Смешно — в большом мире, куда ты так стремился, человек страдает от того же, от чего когда-то страдал ты. Называть «дырой» Лондон… никогда бы не подумал.

— Ну почему же глупо? Романтик, наверное? У тебя есть своя одна-единственная любовь? Ну правда ведь, есть? И ты будешь потом перед ней похваляться своими подвигами. Я прав?

— А хоть бы и прав, так что?

— Ничего. Я же сказал — просто спрашиваю. Или ты теперь всегда в моих словах будешь искать подвох?

— Да ну тебя!

— О-хо-хо! Да ты и впрямь горячий парень! Смотри, не перегори раньше срока!

Джо набирается храбрости и смотрит мне прямо в глаза:

— А ты? Что ты здесь делаешь?

— А вот это уже тебя не касается. Ясно?

Ни слова не говоря в ответ, он отворачивается к пульту.

И что он тебе сделал, Макс? Разве внешний вид и чрезмерная юношеская самоуверенность — достаточный повод, чтобы невзлюбить человека?

Выходит, что да.

А так ли уж сильно отличается его самоуверенность от твоей? Ведь, в конце концов, ты старше его всего на несколько лет, и вряд ли можешь похвалиться лучшим знанием жизни. Ему хочется приключений… а тебе? Ведь ты отправился сюда не ради денег, и даже не ради призрачной мечты человечества!

Не в этом ли на самом деле секрет? Слабо, например, поговорить в такой же манере с Конрадом? Или нет?

Ладно уж… Тут скоро нам придется ступить внутрь шахты, а я думаю хрен знает о чем! Те, что были до нас, тоже ведь, наверное, спокойно так ходили туда-сюда, думали и говорили о каких-то своих делах, и вдруг в один прекрасный день — бац! — и нету никого! Только Престон выжил и успел что-то передать, да и то…

— Отклонение от нормы — полпроцента. Можем входить, — голос Джо доносится до меня будто издалека.

Неужели так быстро? Надо же!

— Ты уверен, что полпроцента — это безопасно? — спрашивает командир.

— Даже пять процентов вполне безопасно, мы же не сразу уйдем вглубь.

— Тогда входите. Мы за вами следим. И постарайтесь без эксцессов.

Джо нажимает кнопку. Ворота вздрагивают. Потом — легкий толчок, и начинается смещение. Две половинки медленно расходятся, каждая в свою сторону, открывая нашим взорам внутренность шахты. Оттуда в нос бьет свежий воздух, только что вышедший из оксигенератора. Я подхожу ближе…

Темно, однако!

— Свет!

Но своенравная темнота не собирается повиноваться приказу Джо. Он склоняется к пульту и что-то там переключает — с таким же успехом, заключающемся в полном его отсутствии.

— Не работает, — наконец констатирует он факт.

— А должен? — спрашивает Конрад.

— Вроде должен…

— Ну вот и первая поломка, — это Дмитрий, единственный среди нас, присутствие которого позволяет именовать нашу команду «экспедицией»: он отправился сюда именно в качестве исследователя. В его голосе слышно удовлетворение, и я могу его понять: чрезмерно хорошее состояние оборудования с одной стороны радует, но с другой — здорово давит на нервы.

— Лучше бы она была и последней, — тут же осаждает его Конрад.