Загадка тетрадигитуса - страница 9

Отец начал фиксировать свои путевые впечатления ещё во время нашего перового путешествия на Ближний Восток; я, ознакомившись с его записями, проникся и сначала делал заметки в электронном планшете. Но вскоре, по примеру отца, перешёл на местные письменные принадлежности – бумагу и перо, стальное, на деревянном черенке, которое приходится то и дело макать в стеклянную, тяжёлую чернильницу. У нас имелся некоторый запас шариковых и гелевых ручек, созданный в ту пору, когда портал между прошлым и будущим был распахнут – таскай, не хочу! Но после поступления в Морской Корпус, я столкнулся с тем, что приходится не только учиться писать, старым стилем, с ятями и фитами, но и осваивать прочно забытую в наши дни у науку чистописания- причём именно с помощью этих варварских, выматывающих душу приспособлений. Вот и стараюсь, и даже клякс уже почти не ставлю.

Задайте себе вопрос: мог ли московский старшеклассник двадцать первого века мечтать о том, чтобы надеть форму императорского гардемарина века девятнадцатого? Представлять себе это в красках, видеть во снах, даже плакать украдкой в подушку от невозможности оказаться на палубе парусного корвета "Варяг" приписанного к Корпусу, ощутить в ладонях колючую жёсткость сизале вых тросов, а под босыми пятками – выскобленные до белизны тиковые доски? Слушать трели боцманских дудок, добродушные (а порой и не очень) загибы дядек-наставников, у каждого из которых за плечами не одна "русская кругосветка"? Отстаивать "собачьи вахты", кошкой карабкаться на марсы и нащупывать ступнями ниточки пертов, стараясь добраться до нока фор-марса-рея – и не смотреть на кипящую в пятидесяти футах внизу бездну?

Да бросьте – мои современники и Станюковича-то с Сабатини не читали, о морской, парусной романтике судят исключительно по приснопамятным "Пиратам Карибского моря". А в плане экстрима предпочитают сноуборд, скалодромы и трюки на роликах. Что до знания реалий девятнадцатого века – то тут дело обстоит на уровне книг Акунина и, снятых по ним сериалов – это в лучшем случае. Э-э-э, да что там говорить – посмотрите, сколько места отведено в учебнике истории всему периоду царствования Александра Третьего!

Но я отвлёкся. Итак, всё началось в один прекрасный московский день, когда мы с отцом, прогуливаясь по центру Москвы в районе улицы Казакова, (это, если кто не знает, недалеко от Курского вокзала, в сторону Лефортова) встретили мальчишку. Обычного такого пацана, моего ровесника, ничем особо не примечательного – если бы не паника в глазах, тяжёлый ранец телячий кожи, да старомодная суконная гимназическая форма, в которой он маялся тёплым майским деньком.

А дальше началась форменная чехарда. Или пердимонокль, как принято говорить здесь – словечко ёмкое, но у нас в двадцать первом веке, увы, прочно забытое. Это ведь только в книжках про попаданцев, которые с недавних пор заполонили книжные прилавки, главный герой сразу знает, что делать на много шагов вперёд. И – следует своему плану, не отклоняясь, выбирает наилучшие варианты из возможных, уверенно идёт к успеху, следуя советам завсегдатаев бесчисленных альтернативно-исторических форумов, давным-давно разобравших все возможные ситуации и нашедших оптимальные решения.

Увы, мы с отцом жестоко разочаровали форумных знатоков и критиков. Не кинулись прогрессорствовать, перекраивать историю, вводить единые патроны и изобретать командирские башенки, а занялись презренным с их точки зрения делом: стали, не торопясь, со вкусом, устраивать собственную жизнь. А заодно – жизнь тех, кто вслед за с гимназистом Николкой Овчинниковым оказался втянут в орбиту наших приключений.

И не то, чтобы это оказалось результатом осознанного выбора. Скорее уж – следствие череды случайных событий, наскоро, не слишком обдуманно принятых решений и их последствий, исправлять которые приходилось уже на ходу. Вот, к примеру: нужны попаданцам деньги? Конечно нужны, куда ж без них – ни извозчика нанять, ни в кофейне позавтракать, ни пирожок у уличного разносчика купить. Что ж, есть очевидное решение: давайте принесём из нашего будущего какой-нибудь достаточно безликий, компактный и легко реализуемый товар, который уже известен в девятнадцатом веке, но на более скромном техническом уровне. А чтобы обеспечить себе средства на закупку этого хлама в веке двадцать первом, наладим встречный поток военно-исторического антиквариата – благо отец хорошо знаком с сообществом исторических реконструкторов и без труда найдёт покупателей.