Загадка улицы Блан-Манто - страница 12
Озарившись радостью, ее некрасивое лицо сразу похорошело, и, с гордостью обернувшись к молодому человеку, она показала ему двух очищенных от костей каплунов.
— Я готовлю суп из каблунов и устриц.
В детстве Николя любил смотреть, как Фина колдует над очередным кулинарным изыском для каноника, приверженного невинному греху чревоугодия. Постепенно он узнал, как готовить разные блюда, и мог сам испечь бретонский пирог, сделать крем-брюле и омара в сидре. Маркиз, его крестный отец, также ценил хорошую кухню, но при этом никогда не забывал напомнить канонику, что чревоугодие относится к семи смертным грехам, чем всегда вызывал возмущение опекуна Николя.
— Вареные устрицы! — воскликнул Николя. — У нас их едят сырыми.
— Фи, они зе зивые!
— А как вы готовите суп?
Он прекрасно помнил, как Фина, застав его на кухне, немедленно гнала его прочь, и, чтобы понять, как делается то или иное блюдо, ему приходилось долго шпионить за домоправительницей. Поэтому Николя не удивился бы, если бы его сейчас тоже выставили вон.
— Вы так люпезны, что вам расскажу. Перете двух убитанных каблунов и вынимаете кости, затем мясом одного фаршируете другого, ну и допавляете сало, яичный желток, соль, берец, мускат, бучок зелени и бряности. Перевязываете тушку бечефкой и медленно опускаете в доведенный до кибения кребкий пульон. А бока тушка варится, я опфаливаю устрицы в муке и жарю их на сливочном масле вместе с шамбиньонами. Ботом достаю каблуна, разрезаю его, опкладываю устрицами, заливаю пульоном и бодаю с ломтиком лимона и луком-татаркой. Разумеется, горячим.
Судя по выражению лица Николя, молодой человек с удовольствием ловил каждое слово Катрины. Когда он слушал кухарку, у него буквально слюнки текли; он вспомнил, что с утра ничего не ел, и желудок его скрючился от голода. Благодарный слушатель, он завоевал сердце Катрины Госс, уроженки Кальмара, бывшей маркитантки, сопровождавшей армию в битве при Фонтенуа, где погиб ее муж, солдат французской гвардии. Грозная кухарка комиссара Лардена приняла Николя под свое покровительство. Приобретя, таким образом, союзника и убедившись, что ему вполне по силам добиваться расположения окружающих, Николя почувствовал себя значительно увереннее.
Ужин Николя помнил смутно. Роскошный хрусталь и столовое серебро, шелковая вышитая скатерть производили впечатление богатства. Жарко натопленная комната, обшитая светлыми деревянными панелями с золотым орнаментом, тени, отбрасываемые мебелью, освещенной трепетными огоньками свечей, создавали обстановку нереальности, оторванности от мира. Первый же бокал вина ударил Николя в голову, он ощутил слабость и отчасти потерял контроль над собой. Комиссар отсутствовал, вместе с Николя за столом сидели его жена и дочь, и обе выглядели исключительно ровесницами. Однако он быстро понял, что Луиза Ларден приходилась Мари не матерью, а мачехой, и обе женщины не испытывали друг к другу ни малейшей приязни. Насколько первая постоянно стремилась являть всем свою власть, не стесняясь прибегать при этом к кокетству, настолько вторая вела себя сдержанно и наблюдала за гостем исключительно из-под опущенных ресниц. Первая была высокой блондинкой, вторая — среднего роста брюнеткой.
Изысканность блюд поразила Николя. Следом за супом с каплунами и устрицами подали мраморные яйца, рагу из рябчиков, блан-манже и оладьи с вареньем. Во всем, что касается вин, Николя получил достойное воспитание, и он сразу угадал в ароматном напитке цвета черной смородины вино из виноградников Луары. Без сомнения, это был настоящий бургейль.
Госпожа Ларден расспрашивала его о жизни в провинции, но у него сложилось ощущение, что ей хотелось узнать, какого рода отношения связывают его с Сартином. Интересно, это комиссар поручил жене вызнать у гостя всю его подноготную? Но подозрения быстро вылетели у него из головы, ибо женщина щедро наполняла его бокал. Рассказывая о Бретани, Николя вспоминал каждую милую его сердцу мелочь и не сразу заметил, что подробности вызывали у его собеседниц улыбку. Наверно, подумал он, они приняли его за дикаря, а может даже, за жителя Персии.