Загадка впадины Лао. Соната-фантазия - страница 4

Вахтанг, облокотись на поручни, смотрит вдаль.

— Марочка, а что если бы вон из-за той волны вынырнул парус с бородатым Кон-Тики? — обратился он к стоящей рядом девушке.

Та улыбнулась, но ничего не ответила. Вахтанг пододвинулся к ней поближе.

— Признаться, я завидую Туру Хейердалу, — продолжал он. — Сколько романтики в таком плавании! Вот бы совершить что-нибудь в этом роде. Хотя бы по Черному морю.

— Кто же тебе мешает? Вернемся из экспедиции к весне. Самое время для путешествий.

— Не с кем. Я пытался Ромку сагитировать, да разве с ним кашу сваришь! Он сухарь и не видит в таком плавании смысла. Вот если бы с тобой… — и Вахтанг, как бы нечаянно, положил свою руку на руку девушки.

Ожидая, что будет дальше, Марина не шевельнулась.

— Ты только подумай! — Вахтанг придвинулся к ней вплотную. — Вдвоем в открытом море, на плоту, или в шлюпке под парусами и кругом — никого. Только ветер, волны, чайки…

Марина вздохнула.

— Все это хорошо, пока есть бутерброды и лимонад. Мы с тобой не привыкли есть сырую рыбу и пить морскую воду. Вся идиллия кончится очень быстро.

— Ну, знаешь, не надо утрировать. Хейердал был в лучших условиях, чем доктор Бомбар, на которого ты намекнула.

— И все же Тур Хейердал повез свою жену не на плоту, и даже не в шлюпке, а на пароходе, — возразила Марина и вдруг неожиданно спросила: — Неужели тебе доставляет удовольствие обниматься в такую жару?

Вахтанг густо покраснел и отодвинулся. «Что за чертенок! Никогда не поймешь, как с ней себя вести. Ухаживаний не терпит, а сама все время около нас крутится. Не из-за Ромки же!» Он и мысли не допускал, чтобы Роман мог с ним конкурировать в сердечных делах. Где ему увлекаться девушками, когда он вечно занят книгами или работой. Вон и сейчас сидит, уткнувшись в какой-то журнал.

Вахтанг нахмурился и стал наблюдать за стайками выскакивающих из воды летучих рыбок. Марина что-то тихонько насвистывала. Потом, как ни в чем не бывало, хлопнула Вахтанга по плечу.

— Чего раскис? Пойдем, поможешь мне подготовить кинопленку. Завтра буду много снимать.

— Что снимать? — удивился Вахтанг.

— Как что? Переходим экватор, разве забыл? Вот будет потеха! Боцмана нарядят Нептуном. Бороду из пакли уже сделали.

— А тебя Нереидой? — Вахтанг улыбнулся, его раздражение начало проходить.

— Нет. Нереида с кинокамерой — слишком эксцентрично. Я засниму, как вас будут купать.

— Что значит — вас? Тебя тоже. Как есть — в брюках, да и в воду.

— Пусть, чище будут. Я их вчера проявителем облила.

Вахтанг взял Марину за плечи и повернул к себе.

— Разреши задать откровенный вопрос.

— Спрашивай.

— Скажи, ты девчонка или парень?

У Марины округлились глаза.

— А ты как думаешь?

— Можно сказать, не девчонка. Платье ни разу не надевала, ухаживать за собой не разрешаешь. На что это похоже!

Марина рассмеялась.

— Вот еще кавалер нашелся! — и подхватила Вахтанга под руку. — Пойдем-ка пленку готовить. А ухаживать за мной не обязательно.

После захода солнца на палубе стало людно. Каждому хотелось отдохнуть от дневного зноя, полюбоваться тропическими звездами, большими и лучистыми, каких никогда на севере не увидишь.

Яркая голубая Венера, незнакомые, и потому странные, созвездия, поблескивающий след за кормой — все было как-то таинственно и прекрасно. Не хватало только песни. Тихой, задушевной, лирической…

Но вот и она.

В темноте зародились певучие звуки гавайской гитары, над притихшим океаном полетела чарующая индонезийская песня.

Марина пела вполголоса, и плавная мелодия удивительно гармонировала с поэтическим ночным пейзажем. Казалось, этот низкий грудной голос принадлежит не девушке, а самой великолепной тропической ночи.

Взволнованный Вахтанг смотрел на Марину. Все, все отдать не жаль ради такой девушки!

Песня замерла.

Не находя слов, Вахтанг глубоко вздохнул.

— Неплохо, — сказал Роман. Даже на него, чуждого лирике, песня произвела впечатление.

— Браво! — раздался негромкий возглас.

Все обернулись. Неподалеку стояли Аго Саар и профессор Гардин.

От похвалы капитана Марина зарделась. «Слава богу — темно, — подумала она, прикладывая ладони к пылающим щекам. — А с чего это он? Ведь Саар никогда никого не хвалит…»