Загадочный недуг - страница 9

Камаев вытянул шею и даже привстал с сиденья, провожая взглядом зеленый островок старинного монастыря. Эльгин с тревогой посмотрел на него и коротко бросил Лунину:

— Домой!

Дом… У Камаевых был маленький деревянный домик, утопающий в саду. На окнах висели ветхие, когда-то крашенные суриком ставни. Их никогда не закрывали, и они, привязанные веревочкой к гвоздю, покачивались от ветра на ржавых петлях. По утрам, когда так сладко спалось, ставни начинали тихонько скрипеть, будто переговаривались между собой старческими голосами, жалуясь на свою никчемность и одиночество. Тимур просыпался и, замирая сердцем, слушал их живой скрип. Иногда, особенно в непогоду, когда за окнами, тоже, как живой, шептался, шлепал и причмокивал дождь, Тимуру становилось жутко. Было ему тогда от силы лет пять. Он выскакивал из своей постельки и бежал к кровати родителей, забирался между отцом и матерью и успокаивался, согретый родным теплом, уже не беззащитный…

— Вот мы и дома, — громко сказал Лунин, опуская машину на плоскую крышу хирургического центра, которую лишь условно можно было назвать крышей, — здесь был разбит дендрарий с цветущими кустарниками и деревьями. Камаев, как бы очнувшись от сна, шевельнулся, нехотя встал и вышел за своими спутниками на квадратную площадку, служившую стоянкой для машин. В мыслях он все еще находился там, где продолжали жить друзья, где ждали его жена и сын, где коротали свой век старенькие отец и мать, которых он так давно не навещал.

Камаев когда-то любил читать научно-фантастические книги. В некоторых из них так красочно рисовалось будущее, куда попадали герои на машинах времени. Однако все они, пережив удивительные приключения, возвращались обратно домой. А у него обратной дороги не было. Его машина времени никогда не вернется назад. И душа никак не могла примириться с этим безжалостным «никогда».

Когда Эльгин предложил Камаеву поселиться в новой, обставленной на современный лад, комнате, тот отказался, сказав, что хотел бы вернуться в свою палату. Эльгин прошел вместе с ним, решив не оставлять его пока одного.

Тимур сел на койку, от нечего делать включил радио. Он только сейчас заметил, что репродуктор совсем старомодный. Откуда только они выкопали такой? Настольная лампа тоже попахивала музеем: абажур шелковый, с кокетливыми кистями. Но что показалось странным — не было ни шнура, ни розеток. Тимур повертел в руках репродуктор, осмотрел лампу и спросил, указывая на них:

— Ненастоящие?

— Имитация, — признался Эльгин. — Сделали по образцам старинных иллюстраций. В репродуктор заложена программа с песнями, популярными в ваши дни. У лампы питание автономное.

— Койка-то хоть настоящая? — усмехнулся Тимур.

— Настоящая, — успокоил его Эльгин и начал рассказывать, каких трудов стоило ее найти. Нигде в мире не осталось ни одного экземпляра. Не дети, так внуки Камаева, наверное, все посдавали в металлолом. А эту обнаружили на Луне, у какого-то чудака-коллекционера, который хранил ее как бесценную реликвию. Правда то или неправда, проверить трудно, но, по его словам, на ней когда-то спал поэт Маяковский.

Эльгин рассказывал о поисках кровати с юмором, явно стараясь развлечь и рассмешить. Тимур улыбался, слушая его, и сделал уточнение: Маяковский не мог спать на этой койке хотя бы потому, что подобные модели начали выпускать уже в послевоенные годы, в середине века.

— Знали бы вы, как ждут встречи с вами историки, — с жаром произнес Эльгин. — Вы окажете им важную услугу, уточнив кое-что из того, что поистерлось от времени или даже оказалось утраченным.

— Постараюсь, — тихо, став серьезным, ответил Тимур. Неожиданно он увидел в Эльгине не просто доктора, сделавшего ему операцию, — одно это стоило огромной благодарности; он почувствовал в нем человека, который желает ему только добра. В свою очередь, Эльгин, доверительно положив руку ему на плечо, сказал:

— Я буду очень рад, если мы подружимся. Сейчас вам принесут одежду, вы переоденетесь, и мы отправимся в гости. Я приготовил вам сюрприз…

Тимур понимал, что подготовленный Эльгиным сюрприз входит в ту программу, которая продумана и составлена заранее. Откровенно говоря, ему хотелось остаться в палате одному, полежать на мнимой койке великого поэта, чтобы еще раз, уже спокойно, поразмышлять о своем положении. Однако он тут не хозяин, а случайный гость и должен подчиняться тому, что предложат.