Загадочный святой. Просчет финансиста. Сердце и галактика - страница 12

Миновав поля, на которых трудились прокаженные, друзья вышли к уже более крутому склону, и вскоре за одним из поворотов тропы их взорам открылась равнина, та самая, которая простиралась во все стороны от подножия Больной горы. Воздух над ее южной стороной был прозрачен, и чистый свет разливался над лесом, высвечивая едва ли не каждую веточку. В другой же стороне, над городом, виднелась какая-то красноватая дымка.

— Этот странный туман я заметил еще вчера, — молвил врач. — Он не рассеялся даже с восходом солнца.

— Это тучи пыли, — уверенно сказал брат Роз. — Видите: они зависают, в основном, над улицами и дорогами. Я видел такое еще ребенком и с тех пор запомнил. Тогда в город съезжались на ярмарку торговцы со всего королевства, и от всадников, мчащихся галопом, а также от повозок, запрудивших все улицы, в воздух вздымались огромные клубы пыли и облаками окутывали все вокруг.

— Да, похоже, и сегодня там ярмарка. Или большой праздник.

Несколько минут они шли в мрачном молчании. Загнанные злой судьбой в пределы лепрозория, где не было другой перспективы, кроме усугубления проказы, и где скромный, обусловленный самой болезнью жизненный уклад стал уже привычным, они вдруг с новой силой ощутили свою ущербность. Для этого хватило одного лишь беглого взгляда вниз, на равнину, откуда доносились набатные удары колоколов, взгляда, от которого пробудились воспоминания, казалось бы, навеки почившие в дальних уголках душ: о нормальной людской жизни в миру. Горечь захлестнула их волной, холодной, пробирающей до костей.

Жан Майар первым прервал тягостное молчание и попытался вернуться к привычному своему тону.

— Что нам за дело до дымов и запахов равнины, приор? Наверняка там в разгаре один из многочисленных церковных праздников: колокола гудят так, будто их терзает ураганный ветер. Может, по случаю какого-нибудь новоявленного чуда? Благие вести такого рода неизменно привлекают множество паломников и, само собой, торговцев со всей округи, торопящихся сбыть свой лежалый товар. Вот мы насмешничаем надо всем этим, а разве появление у нас Святого не такого же рода событие?

— В сущности, вы правы, мэтр Жан, — согласился приор. — Бог поселил нас на Больной Горе и он же направил к нам посланца, чтобы мы устыдились нашего эгоизма. Я уверен, что в глубине души вы чувствуете то же, что и я: никто не может прожить без любви, без сострадания.

— Пусть так, приор, — сказал врач. — Что ж, надеюсь увидеть этого нашего мессию при свете дня… Ага, вот, кажется, и он!

Они подошли к опушке густого леса, в глубине которого виднелось множество лачуг, стоящих от тропы на довольно почтительном расстоянии.

И верно: странник был уже здесь. Желая, очевидно, остаться незамеченным, он неподвижно стоял в тени дерева, опершись спиной на ствол, и не заметил приближения врача и приора. Он наблюдал за дюжиной ребятишек, поглощенных необычной церемонией: десятеро, застыв, сидели в три ряда на корточках, а перед ними стоял на коленях мальчуган в грязных лохмотьях. Чуть поодаль от него другой парнишка, должно быть, заводила, говорил что-то, сопровождая слова бурной жестикуляцией. Ни странника, ни вновь прибывших ребятня не замечала.

Приор собрался было обнаружить свое присутствие, но Жан Майар остановил его, шепнув на ухо:

— Не спешите, приор. Мне хочется хорошенько разглядеть вашего Святого теперь, когда он полагает, что никто его не видит.

— Но чем заняты эти дети?

— Это всего лишь игра.

— Игра?

— Давайте понаблюдаем. И за ребятней тоже. Ведь они — будущее нашего лепрозория… Это их любимая игра, приор. Прокаженные дети играют во взрослых прокаженных…

И в самом деле: мальчик, стоящий на коленях, изображал прокаженного: голова покрыта черной накидкой, а на груди пришпилен кусок красной ткани, небрежно вырезанный в форме сердца. Паренек постарше, судя по всему, изображал служащего какое-то подобие панихиды.

Исполнив монотонным речитативом литанию — длинную последовательность молитв, куда были включены словечки, похожие на латинские, слыша которые, «паства» едва не покатывалась от хохота, — он наклонился и, прихватив в пригоршни земли, бросил их на голову мальчику, изображавшему отверженного, произнеся при этом: