Заговор князей - страница 10

Когда люди Медведева вернулись домой, Никола слезал с вышки, уступая место сменявшему его Алеше.

— Ну что? — спросил он у Клима.

— А! — Махнул тот рукой. — Верно, какие-то сборщики податей к Картымазову от его князя. Только сон перебили…

— Тю-ю-ю… — Разочарованно протянул Никола. — Я уж подумал, дело какое выйдет, а оказалось — ничего…

И, глубоко вздохнув, отправился спать.

Но Никола ошибался.

Да разве мог он хоть отдаленно предположить, что это маленькое и совсем незначительное событие повлечет за собой другое, посерьезней, то, в свою очередь третье — и так, быстро нарастая и нарастая, ком страшных и непредсказуемых последствий этих событий огненной лавиной войны и смерти обрушится скоро на тихие берега Угры…

Картымазов прочел, поклонился и приготовился слушать.

— Я — Артюхов, — сказал старший, — а это — Петр и Макар. По делу князя нашего Оболенского и по повелению князя Бориса Волоцкого, которому он нынче служит, нам должно в Литву переправится. Перевези нас через Угру да сделай так, чтоб об этом никто не узнал, особенно из людей Великого князя Московского.

Картымазов насторожился.

— Тут такое дело, — успокоительно сказал Артюхов, понизив голос, будто боялся, что услышит кто-то посторонний, — князь Оболенский шлет письмо своему шурину в Литве, — и, секунду поколебавшись, добавил: — в общем, скажу между нами, он у него денег просит, поскольку попал сейчас в связи с немилостью великого князя в тяжелое положение, а мы те деньги должны взять да привезти.

Заметив, что Картымазова это все еще не убедило, он добавил:

— Государь очень сердит на нашего князя за то, что отошел он на службу к его брату Борису Волоцкому и Оболенский боится навлечь на себя еще большую беду, если государь узнает, что он пересылается с Литвой. К слову, мы тут нечаянно попали на земли твоего соседа, что служит Москве, и сказали его людям, что едем к тебе за податями, так ты бы так и повторял, если кто спросит…

— Я велю подать ужин и приготовить постели — сказал Картымазов, — будьте как дома!

— Нет-нет! Спасибо! — отказался Артюхов. Мы не голодны, но торопимся. Потому лучше, пока еще темно, речку переплыть, чтоб лишние глаза не видали. Есть у тебя на той стороне надежные соседи?

Картымазов улыбнулся.

— Зять мой напротив землю держит. Правда, он давеча с этой землей к Москве отошел, но, думаю, мне не откажет. Я сам провожу вас до рубежа, а его люди по моему слову пропустят.

Ночь уже близилась к рассвету, когда, переправившись через Угру и тихо обойдя стороной Бартеневку, чтоб никого там не разбудить, они приблизились к заставе на границе земель Филиппа. Пятеро его людей, охраняющие заставу, грелись у костра и еще издали, заметив приближение отряда, схватились за оружие, но, узнав Картымазова, успокоились и стали кланяться.

Матвейка, крепкий двадцатилетний парень, которого Картымазов знал с детства, вышел навстречу:

— Здравствуй, батюшка Федор Лукич! Стряслось что?

— Нет, Матвейка, все в порядке. Вырос ты, однако! А помнишь, как мы с тобой да Анницей кораблики в ручье пускали?

— А как же, Федор Лукич, вы мне еще в ту весну зайчонка малого подарили — все помню!

— Ну, молодец! Слушай, у меня тут дело небольшое есть. Ты сегодня старший?

— Я.

— Вот и славно. Эти люди — мои друзья. У них срочное дело в Литве — ты уж их пропусти.

Матвейка замялся.

— А Филипп Алексеевич знает?

— Я ему утром сообщу. Не хотел будить среди ночи — у него ведь еще медовый месяц…

Картымазов улыбался, но, чувствовал себя неловко, потому что так сейчас сказал, а сделал это, чтобы смягчить стоящего на страже Матвейку, и оттого, что ему пришлось заискивать перед холопами своего зятя, он стал сердиться.

— Давай, любезный, пошевеливайся — люди торопятся.