Заговор маски - страница 7
Оглядев зайца еще раз, девушка стащила с головы платок и расстелила его на снегу. Длинная коса упала на спину меж лопаток.
– Клади, – велела она. – Хоть дичью разживемся на ужин. Я уже все собрала: и хвою, и рябину, и желудей, и коры немного. Все как бабушка велела. А тушку лучше припрятать. У меня корзинка большая, мне бабуля даст соленьев, заставим сверху и скроем. А то полицаи, если заметят, не дай боги, отберут, да еще привяжутся, что и как. Как им вот объяснить, что магический дар по высочайшему указу не исчезает.
– И что, – Горислава скептически хмыкнула и не шевельнулась, – ты вот так по деревне перед полицаями простоволосая пойдешь? Не хочешь до свадьбы девой остаться, да?
– Главное, до бабушки донести, – нахмурившись, сказала подруга. – Она на окраине леса живет, туда они не сунутся, побоятся. Знаешь же, что хоть и кричат они, что лешего нет, а все равно опасаются в лес лишний раз шаг сделать. А как донесем – разберемся. Или бабуля мне платок одолжит, или зайца там же и разделаем.
Рыжая скривилась, но положила зайца в платок подруги, сама наспех заплела косу, сняла с ветки свой платок – красивый, узорчатый, сине-желтый, – накрыла голову и, обмотав вокруг шеи, крепко завязала сзади.
– Идем к твоей бабушке, Яра, – со вздохом сказала она, – жаль, что она меня учить не может. Папа сказал, быть сиреной – это было раньше почетно. Сирены голосом умели и сны приятные насылать, и кошмары, и утешать, и с ума сводить, и волю подчинять… – Она чуть покраснела и добавила, хихикнув, – и привораживать.
Яра, как раз укладывавшая завернутого в платок зайца на дно корзинки, рассмеялась.
– А что, мы разве и так не приворожим кого надо? – она вздернула чуть курносый нос и с любопытством посмотрела на подругу. – И кого это ты привораживать собралась, подруженька?
Горислава спрятала глаза:
– Ну… Папа сказал, ему тут кузнец обо мне говорил… Про меня… А если посватается… Пусть лучше любит меня без памяти, да? А то и так все девки на него засматриваются, а так я уверена буду…
Ее подруга ответила, немного помолчав.
– Да, Остромир парень хоть куда. И что засматривается на тебя – верно. Я не раз замечала… Глядишь, и посватается весной, а к осени свадьбу… Только не надо никого привораживать, по глазам его видно, что он и так тебя любит без памяти. – Надев варежки и подхватив корзинку, она грустно посмотрела на Гориславу. – Знаешь, хоть и рада я за тебя, если пойдешь за него, но самой мне печально. Я-то ведь одна останусь. У тебя дети будут, муж…
– Ну не надо печалиться! – Горислава бросилась к подруге и крепко обняла, прижавшись щекой к щеке, – сразу десять детей я ему не рожу, а там и к тебе посватаются! Мы будем видеться часто-часто что бы ни случилось! – она отстранилась и хитро взглянула на подругу, – между прочим, мельников старшенький, Велислав, в церкви с тебя глаз не сводил вчера!
Яра с видимой тоской прижалась к подруге.
– Не в этом ведь дело, Горя, – со вздохом сказала она. – Боюсь я. Помнишь, как нам бабушка рассказывала про свою молодость и учебу в гимназии. Про сирен хотя бы. Как они учились, были почетом окружены. Что их было не так много, зато ценился их дар на вес золота. Все знали: родился с магическим даром – в жизни не пропадешь. А сейчас что? Тебя не то что обучить никто не может, так если узнают, что ты тут тренируешься, разом… – она, взмахнув рукой, поправила выбившуюся из косы прядь волос. – А я и вовсе на виду. Про бабушку вся округа знает, что и в Волховской гимназии она училась, и что травница, и что дар у нас наследственный. Очень мне страшно бывает, соседей уже бояться начинаю. Вот Велислав на меня заглядывается, так на него самого Сиянка глаз положила. Я и знаю, что нехорошо так думать, а ну как она меня возьмет и сдаст священникам? Родители тоже боятся, матушка заговаривала о том, чтобы перестала я учиться у бабушки, а я не могу. И отказаться от дара не могу. Как можно, когда я каждый травку, каждый колосок, каждый листочек чувствую. И людей исцелять хочу! Я ведь помогать могла бы.
Рыжая сочувственно погладила подругу по плечам:
– Ничего, ничего… Про тебя никто доподлинно не знает. Ты притворяйся, что ничем не обладаешь, и все хорошо будет. Папа говорит, такие времена не могут вечно длиться. Когда-нибудь к нам вернутся и почет, и уважение, а пока мы, конечно, не откажемся от дара, но и показывать его не будем. А Сиянку я саму сдам, если что. Она гадала на Крещение, я своими глазами видела!