Заговор против террора - страница 2

– Женат?

– Не успел. Какая на нашей службе жена?

– Нужно успевать, – наставительно сказал кадровик. – Ничего, найдешь себе жену быстро. Какая-нибудь окрутит тебя.

– Нам нужны хорошие русские люди, – вступил в разговор полковник. – И, в особенности, грамотные люди. К сожалению, грамотных людей немного среди нас.

«Значит, примут», – понял Кирилл.

– Пойдешь на курсы подготовки, а потом – на службу, – продолжал полковник. – У нас много работы. А будет еще больше.

Не раз после этого разговора вспоминал Кирилл пророческие слова полковника, и всегда при этом звучала в его ушах пословица, которую часто повторяла его приемная мать: не было печали, черти накричали.

– Что ты умеешь делать? – спросил кадровик. – Я имею в виду, есть у тебя гражданская профессия, или, может, чем-то занимался серьезно?

– Нет, наверное, – нерешительно ответил Кирилл и задумался на несколько секунд. – Разве что фотографией увлекся перед войной. А во время войны статьи всякие писал в армейскую газету.

Сидевшие напротив переглянулись.

– Это неплохо, – сказал полковник. Он встал и протянул Кириллу руку, которую Кирилл пожал, уже не скрывая радости. Ему очень хотелось на службу в МГБ, чтобы продолжать бороться с врагами Советской власти.

– Полковник Щеголев, – представился он наконец. – Афанасий Захарович. Будем вместе работать.

В этот ничем не примечательный декабрьский день 1947 года Берия, вернувшись из Кремля, по своему обычаю продолжал работать дома. Около девяти часов вечера раздался негромкий, но решительный стук в дверь. Наверняка, охранник, подумал Берия, домашние ведь входили к нему без стука. Так поздно его почти никогда не беспокоили. На приглашение войти в дверях появился охранник и, не отдавая честь, – Берия не любил и не поощрял формальностей, – доложил:

– Приехал кто-то, назвался тезкой вашим, Лаврентий Фомич, просит принять. Дескать, важно. В гражданском.

– Впусти, – разрешил Берия.

– Обыскать?

– Нет, не нужно. Это Цанава, министр госбезопасности Белоруссии.

Охранник смутился, закрыл дверь и исчез.

– Цанава в Москве, – удивился Берия. – Почему я об этом не знаю?

Цанава – один из самых преданных Берии людей. Это благодаря ему, Берии, Цанаву назначили министром МГБ Белоруссии. От него поступали сведения о том, какие секретные приказы отдавал министр МГБ Советского Союза Абакумов, и какие ветры бушевали в министерствах госбезопасности республик, о которых, при всем своем влиянии и власти, Берия зачастую не знал.

Цанава, с легким румянцем на смуглой коже от колкого московского мороза, вошел в кабинет решительной походкой и, подойдя к столу, пожал протянутую ему для приветствия руку своего могучего покровителя и друга.

– Здравствуй, Лаврентий, – приветствовал он.

– Здравствуй. Садись, тезка, – лаконично предложил Берия и почти незаметным движением головы указал на стул.

– Извини…, – начал было Цанава, но Берия резко прервал его.

– Знаю, знаю, что просто так, без приглашения, ты ко мне домой не приедешь. Вот не ожидал тебя увидеть в Москве. По какому поводу ты здесь? Почему не позвонил заранее?

Цанава обвел взглядом кабинет, а потом уставился в потолок, как бы внимательно его разглядывая.

– Мой дом не прослушивается, – угадал его озабоченность Берия. – Это я знаю точно. Моя охрана постоянно здесь, и специалисты проверяют дом время от времени. Можешь говорить свободно.

– Меня вызвал в Москву Абакумов, – еле слышно проговорил Цанава по-грузински да еще наклонившись вперед, как будто сомневаясь, что его не подслушивают. – Сказал, что по очень секретному делу, никто не должен знать. Никто, понимаешь? Включая тебя. Я и не решился тебе звонить.

– Правильно сделал, – одобрил его Берия, также переходя на грузинский. Почему бы двоим мегрелам не поговорить на родном языке?

– Дали сверхсекретное задание, – продолжал Цанава.

Сверхсекретное? – поднял брови Берия. Он едва удержался, чтобы вслух не сказать: Что может быть секретнее атомной бомбы, за проект которой я отвечаю?. Но он лишь поправил пенсне и, не спуская с Цанавы глаз, ждал ответа.

– Да, сверхсекретное. Нужно убить Михоэлса.

– Что, что? – скороговоркой переспросил Берия, полагая, что он либо ослышался, либо не понял Цанаву.