Заговор против террора - страница 9

– Кого это мы прикончили?

– Михоэлса, – ответил Щеголев, доставая из кармана пачку «Казбека» и затертый коробок спичек. – Бери, закуривай.

Кирилл прикурил от той же спички, что и Щеголев, и примостился на кровати, облокотившись на высокое железное изголовье.

– А кто такой этот Михоэлс? – спросил он.

– Вот, темнота, – хохотнул Щеголев. – Знаменитый еврейский актер. Лауреат Сталинской премии. Не слыхал про такого?

– Нет, не слыхал. За что его? – Кирилл был ошарашен и неожиданно начал трезветь. Искоса глянул на бутылку; там еще немного оставалось на дне.

– Он стоял во главе еврейского подполья. Руководил большой тайной организацией. У него была разветвленная сеть агентуры. А ты, Кирилл, поменьше спрашивай.

Кирилл сделал вид, что не расслышал мудрый совет.

– Так зачем же его было убивать? – продолжал допытываться он. – Он мог бы раскрыть свою агентуру. Теперь от него ничего не добьешься.

– Не рассуждай, говорю, – по-отечески, с укоризной прервал полковник. – Думаешь, ты один такой умный? Поработаешь и узнаешь, что никто здесь не задает вопросы начальству. А ведь любой на Лубянке знает в сто раз больше, чем ты. Давай-ка лучше допьем до дна. Как пошла, нормально?

– Нормально, – согласился Кирилл. Они допили бутылку и молча задымили папиросами, каждый думая о своем. Кирилл с удовольствием курил «Казбек». Хоть и слабее, чем «Беломор», однако куда приятнее. Ему такие папиросы были пока не по карману.

– Может, мне почудилось, но я где-то встречал одного из оперативников, – сказал Кирилл, выпуская облако папиросного дыма. – Того, что вместе с вами тащил одного из этих… ну, Михоэлса, или кого там.

– Верно говоришь, меткий глаз, – похвалил его полковник. – Это Огольцов, замминистра. Представляешь, с какими людьми ты был в деле?

Кирилл чуть не задохнулся дымом. Такое и в голову не могло прийти.

– А грузин, кто он такой? – спросил Кирилл.

– Цанава. Министр госбезопасности Белоруссии. Видал, какая у него дача?

– Ну и дела, – пробормотал Кирилл.

– Я предлагаю пойти в ресторан: поесть, и пивка попить, – сказал Щеголев, опустив еще горевшую папиросу в стакан. Она с шипением погасла в последней капле жидкости на дне. – Командировочные нам хорошие выдали. Сегодня гуляем. А в Москву приедем, тебе талоны дам. Отовариться в нашем распределителе. Там сможешь по дешевке купить продукты, которых ты в жизни не видал. Там даже в это время свежие мандарины бывают. Совсем другая жизнь, понял?

Поскребышев, личный секретарь Сталина, сообщил, что собрание назначено на два часа дня у Хозяина в кабинете в Кремле, и присутствовать будут только трое из Политбюро. Вождь не любил ни опозданий, ни преждевременных появлений, потому Берия подходил к дверям кабинета точно в назначенное время. Там он столкнулся с Молотовым. Они просто кивнули друг другу, без улыбки, без слов.

«Где Маленков? Неужели пришел раньше?» – неспокойно подумалось Берии. Однако, зайдя в кабинет, Маленкова он не обнаружил. Сталин сидел один, попыхивая своей вонючей трубкой и цепко рассматривая каждого входящего. Его колючий взгляд словно ждал от соратников только подлости и подвоха.

– Рассаживайтесь, – тоном приказа пригласил вождь, небрежно указав рукой с дымящейся трубкой в направлении кресел, расставленных по другую сторону стола. Выслушав приветствия и подождав, когда они разместятся, он спросил: – А где Маланья?

Так он прозвал Маленкова, своего фаворита. Кличку эту он употреблял только заглаза. Как лицом, так и фигурой Георгий сильно напоминал деревенскую бабу, на потеху одетую в добротный мужской костюм. Ему бы еще косынку повязать, с узелочком под подбородком, вот бы потешил.

Когда Сталин шутил, надлежало смеяться, но Маленков был другом Берии. По крайней мере, все так считали. Присоединиться к насмешкам заглаза выглядело бы явным подхалимством. Берия неторопливо поправил пенсне, чтобы прикрыть лицо рукой, и уставился в раскрытую папку.

– Берия давно заметил, что вождь дает смешные, обидные клички тем, к кому он благоволит. Большинство в ЦК считали, что Сталин готовит Маленкова себе в преемники. Некоторые, однако, полагали, что преемником будет Вознесенский. При ином правителе так бы и случилось, считал Берия, ведь Вознесенский был единственный из всего Политбюро, после него, Берии, способный толково управлять государством. Однако у Берии было свое мнение, кому кем быть в скором времени.