Загробная жизнь дона Антонио - страница 16

Ну?!

Он бы, наверное, заставил себя ударить, если бы она не оглянулась. Взгляд – последний подарок этой ночи. Восхищенный, но уже не открытый и не беззащитный. Пират Морган вернулся.

– Прости, – тренькнула нить. – Я тоже внимательна к формулировкам, хоть и не обучалась римскому праву. Уже рассвет, а я все еще не хочу умирать. Иди вперед, Тоньо.

– Как скажете, мой гостеприимный хозяин. – Тоньо впервые склонил голову. На миг, но этого хватило. Поражение признано. Он не будет убивать Марину, и пороховой трюм брига «Роза Кардиффа» сегодня не взорвется.

На палубу он вышел впереди капитана. Как положено пленнику – босой, связанный и безоружный. Сощурился на край солнца над горизонтом.

На Моргана он уже не смотрел. Есть ли кто-то на палубе – тоже. Еще не хватало…

Слышал, как Морган бросает своим людям что-то по-английски, усилием воли заставил себя не разобрать. Какая разница, петля или доска? Наверное, все же доска, потому что вскоре его подвели к борту.

Солнце уже сияло вовсю впереди по правому борту. «Идем к Лиссабону, – подумалось равнодушно». – Отец будет гордиться. Надо бы прочитать молитву… Не хочется. Ни слова не помню».

– Посмотрите на меня, дон Антонио, – окликнул Морган совсем рядом. Справа. Словно в насмешку над суевериями.

Тоньо повернул голову. Лица Моргана было почти не видно за радужными пятнами: солнце же. Яркое. Слепит.

Морган приподнялся на цыпочки и набросил Антонио на шею четки. Те самые, приносящие злую удачу, накрепко запомнившие ласку пиратских рук. Положил его ладони на борт… нет, не на борт – на веревку. На… лестницу?

– Вы способны спуститься со связанными руками, дон Антонио?

Солнечные пятна наконец прошли, и Тоньо разглядел внизу шлюпку. Именно к ней опускалась с борта лестница.

Он кивнул. Говорить не хотелось, да и не о чем говорить. Не желать же Моргану удачи. И тем более не спрашивать же, зачем шлюпка. Может быть, это такое нынче модное развлечение – подарить пленнику надежду и дырявую лодку, а потом делать ставки, как далеко он сумеет отплыть, прежде чем затонет.

По крайней мере, если бы дону Родригесу попался в руки пират и лишний ялик, он бы приятно провел время, ведь азартные игры запрещены лишь матросам, а не благородным донам.

– Так спускайтесь, дон Антонио. Спускайтесь. Попутного ветра и свежей воды, – тренькнула последняя нить. Порвался и хлестнул размочаленным концом абордажный канат.

Кинув последний взгляд на Моргана – оружейная сталь блестит, фитили зажжены, – ухватился за лестницу и спустился в лодку.

Поднялась лестница. Шлюпку оттолкнули от борта. Что это, показалось – или слишком быстро растет полоска воды между ним и кораблем? Неужто пираты и не посмотрят, как пойдет на дно благородный граф де ла Вега?

…Не посмотрят. «Роза Кардиффа» распустила паруса, заскрипела такелажем на развороте и побежала по волнам прочь. Не к Лиссабону, а в открытый океан.

Тоньо смотрел бригу вслед, пока верхушка грот-мачты не утонула в слепящем мерцании океана. Смотрел – и ждал, без единой мысли в голове, когда же ялик пойдет ко дну. Но он все не тонул. Качался в ласковых ладонях волн, мокрое дерево уже парило на злом южном солнце. Видимо, и морю оказался не нужен благородный испанский дон.

Подумав об этом, Антонио чуть не расхохотался. Смешно же. Смешно – благородный дон, самый красивый мужчина Испании. Лучший канонир двух океанов. Не нужен ни морю, ни дьяволу, ни проклятому пирату Моргану. Может, и расхохотался бы, но в глаза как-то слишком ярко ударило солнце: отразилось от… сабли. Той самой сабли из дамасской стали, которую унес из каюты Морган.

Веревки Тоньо перерезал за несколько секунд. Порезался – сабля была острая, хоть брейся. Внимательно осмотрел шлюпку – с «Санта-Маргариты», как и ожидалось. Заметил, наконец, весла. Нашел в рундуке на корме одеяла с испанским клеймом и дырами от моли, бочонки с водой и галетами. Разумеется, от галет остался один мышиный помет, а вода протухла. Дон Хосе Мария Родригес не имел обыкновения тратить дублоны на матросов, когда их можно было потратить с куда большей пользой для дона Родригеса.

«Каналья, трибунал по тебе плачет, – привычно подумал Тоньо и тут заметил еще один ящик. Без испанского клейма. – А это что за дьявол?»