Заклятие счастья - страница 2
– Так мне кажется, – уклончиво ответил Хмелев.
– С чего вам так кажется, Андрей Иванович? – решила она проявить настойчивость.
– Ну, парни схожи по характеру, по образу жизни, опять же живут почти по соседству.
Хмелев назвал их адреса. Надя хотела было возразить, что соседство сомнительное. Дома, где проживали пропавшие парни, располагались на большом расстоянии друг от друга. Да, улица одна. Так эта улица весь их городок огибала по периметру, и протяженность ее была о-го-ого какой! С таким же успехом их соседями можно было считать полгорода!
Но возражать не стала. Внимательно слушала.
– Опрос соседей ничего не дал. Все в один голос твердят, что парни были приличными, не алкашами. Работали, родителей почитали. С соседями не собачились.
– Личная жизнь? Имелась у них какая-то личная жизнь?
– По утверждениям родителей, друзей и опять же соседей, на данный момент ребята были одинокими. Никаких серьезных отношений.
– А несерьезные? Они могли просто случайно кому-то перейти дорогу и…
– Сразу вдвоем они ее, что ли, переходили? С интервалом в три дня? – Морщинистое лицо Хмелева недоверчиво сморщилось. – Но… Всякое может быть, Надюша. Всякое. Тебе и карты в руки. Работай, милая!
И вот теперь она – милая или не очень из-за недобрых мыслей – сидела в десять вечера за столом в своем рабочем кабинете, лопатила груду протоколов допросов, лелеяла мечту о куске жареного мяса в крошках мятных листьев и мучилась оттого, что что-то упустила. Вот что-то терзало ее и мучило, какой-то намек брезжил где-то, а где точно – она не могла разобраться.
Лялька называла это приступом слабоумия. И обычно советовала «забить». Советовала приступать к работе, когда отпустит.
Надя повертела колпаком настольной лампы туда-сюда, в надежде что поможет. Яркий оранжевый круг пробежался по документам, выхватил авторучку с карандашом, потом споткнулся о рамку с фотографией Нади с Лялькой и мамой, вернулся на исходную – к разбросанным по столу протоколам.
Не помогло! Не отпустило! Ни единого проблеска. Ничего, кроме противного беспокойства, что она что-то упустила. Что-то такое, что лежало на самом виду и было таким примитивным, что зудели ладони от желания это что-то схватить и потрогать.
Но не давалось…
Нет, надо ехать домой. Пожарить мяса, налить вина, сесть на любимое место лицом к окну. Может, и озарит.
Надя собрала документы в папку, заперла в сейфе, выключила настольную лампу. Собралась за пять минут и уже через полчаса входила в свою квартиру.
Маленькая, почти без мебели, но светлая и теплая. С крохотным балкончиком из комнаты и огромным окном в кухне. Ох, как она ее полюбила! Потому что была своя, потому что была первой, потому что тут ей никто не мешал. Не мешал ходить растрепанной и непричесанной. Не мешал думать, зевать с хрустом или петь, отчаянно фальшивя. Не мешал чертыхаться, когда обжигала руки о гриль, как сейчас.
Мясо получилось восхитительным. Мягким, сочным, пряным. Она отрезала крохотные кусочки, медленно пережевывала, запивала сухим красным вином, смотрела на снег, засыпающий город и тонущий где-то там, за соснами, в море, и все думала и думала, думала и думала.
И вдруг бац – щелкнуло! Отпустило, как сказала бы Лялька! Да, да, да! Вот оно – то, что дрейфовало на поверхности, но постоянно отплывало куда-то в сторону! Как же это она сразу-то…
Где-то у нее был тот самый номер телефона, где-то был. Она точно его записывала, как многие другие, казавшиеся ей важными, способными пригодиться потом.
– Алло! Добрый вечер! – вежливо поздоровалась Надя, когда ей ответили.
– Скорее доброй ночи, – недовольно буркнули на том конце провода. – Кто это?
– Простите, не представилась. Надежда Ивановна Головкова, следователь. Я веду дело о пропавших парнях, которые…
– А-а-а, вспомнил. – Голос мужчины стал чуть мягче. – Такая вы красивая, статная, черноглазая.
– Спасибо… – Надя вдруг скрестила пальчики на левой руке, трубку держала правой. – И еще раз извините за столь поздний звонок.
– Ничего-ничего. Что хотели-то, Надежда Ивановна?
– Я тут вдруг вспомнила, что вы говорили мне, что эти ребята, те, что пропали…