Заклятие слов - страница 20

Я открыл книгу и поглядел.

— А.15.9.Ш.93. Дополнительный номер 1725… Гм. Если и это считать указанием на дату, то не могу припомнить, что особенного происходило пятнадцатого сентября девяносто третьего года. А если продолжить ваши выкладки и считать последние четыре цифры временем, двадцать пять минут шестого вечера… То что это может значить?

— Для меня это очень много значит, — сказала она. — Это было мое личное… Начало моего личного путешествия в ночь… Моя личная «Ночь на гробах», да. Мне было сделано предупреждение, очень могущественное и грозное. И хорошо, что я это предупреждение вовремя поняла, иначе все могло бы кончиться для меня намного хуже, — тут она перехватила взгляд ворона, тихо сидевшего на ее левой руке, и осеклась. Такое было впечатление, будто ворон сказал ей этим взглядом: погоди, еще не время и не место рассказывать, что с тобой произошло. — Я… Да, я подумывала вам об этом рассказать, если вы приедете. Но не сейчас. Во-первых, мне надо собраться с духом. А во-вторых, вам стоит еще кое-что увидеть… На чем мы остановились, когда отвлеклись? Да, вот эти помещения — хранилища тех фондов, которые составили первоначальную основу библиотеки. Причем на эти фонды заведено несколько каталогов, по авторам, по темам, по жанрам. Пользуясь этой системой перекрестных ссылок, почти мгновенно можно определить и найти книгу, которая вам нужна. То, что дореволюционные фонды сейчас в таком порядке — это моя гордость. Вы бы видели, в каком они были состоянии, когда я ими только занялась! Одна работа по восстановлению основной картотеки заняла около года. Но зато мне даже удалось восстановить утраченное, найти те книги, которые считались безнадежно потерянными… Впрочем, и это история долгая.

— Мне бы хотелось ее услышать, — сказал я.

Мне думалось о том, что ее идеи не без сумасшедшинки, что из нескольких случайных совпадений, пусть и впечатляющих, она выстраивает целую систему, возводя две-три совпавших цифры в ранг чудесного откровения… В этом нечто фанатичное было, беспочвенное и безосновательное, да… Но, с другой стороны, это была фанатическая преданность книгам, а не чему-то другому — ни безумному «вождю и учителю», ни безумной идее, ради которой стреляют, взрывают или молотят по головам. И, кстати, когда человек ежедневно имеет дело с книгами, он все больше и больше открывает для себя, что у всякой книги — своя судьба, что эти судьбы могут быть разными, волшебными и многоликими, и что они так или иначе отражаются на судьбах людей, берущих их в руки, иногда к добру, а иногда и к худу. Тут начнешь искать чудесное в мелочах. Сперва, наверно, почти бессознательно, а потом пытаясь придать этому поиску логические основы.

И, в конце концов, результатов в своей работе она добилась замечательных. А увлеченный, умеющий работать человек всегда будет — скажем так — немного преувеличивать значимость своей области деятельности, явный и тайный смысл того, чем он занимается. Это, пожалуй, любому профессионалу свойственно, и без этого нет ощущения истинности своей профессии.

А может быть, мелькнула у меня мысль, в ее догадках что-то и есть, просто я не готов еще это воспринять. Не ждет ли она, когда я буду готов ей поверить? И что ради этого мне нужно увидеть?..

— Хорошо, — а глаза у нее сделались отрешенными, будто она размышляла о чем-то своем. — Хорошо. Может быть… Если чего-то неожиданного не обрушится.

— А вы ждете каких-то неожиданностей? — полюбопытствовал я.

— Не то, что жду, — она нахмурилась. — Я улавливаю их присутствие в воздухе. Знаете, когда живешь в небольшом городе, то приучаешься очень чутко улавливать колебания в его атмосфере. Приблизительно так, как у кого-то ноют кости перед дождем.

— Случайно, не я всколыхнул эту атмосферу? — я старался говорить шутливо. — Непроизвольно, своим приездом?

— Нет, вы здесь ни при чем, — вполне серьезно ответила она. И пошла в другое хранилище. — Я вам еще кое-что покажу.

Она подвела меня к стеллажу, на котором стояли книги в довольно неказистых обложках.

— Вот это все я восстановила. В частности, я нашла упоминание, что в середине двадцатых годов нашей библиотеке был сделан роскошный подарок. Мы получили все книги издания Общества бывших политкаторжан. В конце двадцатых годов это общество было разогнано, позже все его члены были ликвидированы, уничтожены в лагерях, а книги их издательства было велено уничтожить. Не буду рассказывать, как я нашла эти книги, которые, к счастью, не были уничтожены. Их просто свалили в сарае, чтобы уничтожить потом. Пустить на растопку, быть может. Да так и забыли о них. У меня много было таких находок. Кроме всего прочего, мне пришлось осваивать ремесло переплетчика. Вот, видите, воспоминания Деникина, включенные в многотомник «Революция и гражданская война в воспоминаниях белогвардейцев». Вот маркиз де Кюстин. Все то, что долгие годы было строго-настрого запрещено. А вот это, — мы перешли к другому стеллажу, — те книги, о которых даже по телевизору говорили. Полный комплект последнего журнала Николая Ивановича Новикова, «Кошелек», с особой яростью запрещенного Екатериной Второй. Здесь же, кстати, и другие его журналы: «Трутень», «Живописец»… Чудом уцелевший экземпляр первого издания «Путешествия из Петербурга в Москву» Радищева. Словом, вся вольная мысль конца восемнадцатого века. И это тоже — мои находки.