Заключенный на воле - страница 26

Когда Марда ввели в круглый зал метров пятидесяти в диаметре — если не больше, — сержант еще чувствовал кожей покалывание антисептиков. В зале господствовал оранжевый цвет. Окон здесь не было. Охранники велели Марду пройти вперед и встать перед креслом, обитым тканью с красными, желтыми и оранжевыми разводами — единственным предметом меблировки во всем зале. Цепи позволяли Марду отойти от стражников на пять футов.

Пропитанная особым химическим составом ткань, которой было обтянуто кресло, реагировала на малейшие изменения освещения и давления. Лучи скрытых в сводчатом потолке небольших лампочек скрещивались на кресле и обеспечивали изменения яркости освещения, а вентиляторы — постоянное движение воздуха. Но все эти воздействия были отрегулированы так, что практически не улавливались человеческими органами чувств. А чувствительная ткань постоянно откликалась на них, придавая креслу вид живого пламени — зрелище, невольно вызывающее беспокойство и трепет у любого зрителя.

Никто не возвещал о приходе Солнцедарительницы. Она просто вошла в зал и с царственным и грозным видом проплыла к креслу. Ее собственный наряд был пошит из такой же чувствительной ткани. Когда Солнцедарительница двигалась, ее окружал водоворот непрерывно изменяющихся красок, а усевшись в кресло, жрица превратилась в язычок пламени. Выждав несколько секунд, чтобы гость мог в полной мере оценить ее великолепие, Солнцедарительница произнесла:

— Ты сказал моим стражникам, что принес послание от командора Этасалоу. Ты умеешь говорить с мертвецами?

Мард уставился на жрицу взглядом побитого щенка.

— Вы не помните меня?

— Почему я должна тебя помнить? Ты хочешь заявить, что мы знакомы?

— Я был служителем Люмина. Меня избрали для работы в вашем отделе, но велели как можно лучше закрепиться в отделе Этасалоу. Вы прикоснулись ко мне. Рукой. Вот здесь.

Приличия ради Солнцедарительница постаралась скрыть свое неведение.

— Теперь я припоминаю. Ты изменился с тех пор, возмужал. Это было… давно. Насколько мне помнится.

— Шесть лет назад. И все они прошли на Гекторе.

По невозмутимому лицу жрицы скользнула тень изумления.

— Ты был на Гекторе? И ты хочешь сказать, что Этасалоу жив?

— Он жив. И он забрал с собой многих ученых с Гектора. Он собирается причинить вам зло. Вам, императору и капитану Стрелков по имени Лэннет.

Солнцедарительница фыркнула.

— Лэннет замечательно вписывается в это общество! И что же Этасалоу собирается с ним сделать, особенно если учесть, что Лэннет исчез?

— Командор Этасалоу приказал нам убить капитана. Но мы потерпели неудачу.

— Прикрепите его цепи к кольцам в полу и оставьте нас одних, — велела Солнцедарительница стражникам. Пока те возились с цепями, жрица пристально и заинтересованно разглядывала Марда. Марду казалось, что под этим испытующим взглядом его плоть осыпается, как чешуйки краски.

Когда стражники вышли, Солнцедарительница снова заговорила:

— Ты можешь доказать, что Этасалоу жив?

Мард покачал головой.

— Солнцедарительница, я молю о прощении. У меня нет никакого послания от командора Этасалоу. Я знаю только имя и местонахождение человека, который приказал нам убить Лэннета. Я могу назвать вам имена других людей, с которыми я работал, имена ученых, которые улетели с Гектора, когда…

Вскинутая рука жрицы и внезапно возникшая на ее лице улыбка заставили Марда умолкнуть.

— Я ни на миг не верила тому, что ты действительно принес какое-то послание. Конечно же, я прощаю тебя. И обещаю тебе защиту. Тебя привело сюда неудавшееся покушение на Лэннета?

Запинаясь от волнения и размахивая руками так, что его цепи задребезжали, Мард торопливо ответил:

— Я делал то, что пообещал делать! Я отказался от своего истинного задания — добычи сведений для вас — потому, что больше не могу выполнять его эффективно. И да, я бежал сюда потому, что оказался в опасности. Командор Этасалоу — в смысле, его люди вовсе не собирались забирать нас с Атика. Даже если бы мы преуспели. Нам не дали ни одного убежища, где мы могли бы укрыться. Этасалоу бросил нас здесь безо всякой защиты!

Солнцедарительница откинулась на спинку кресла. Сейчас она выглядела усталой и апатичной, И на этом фоне пляска огненных оттенков казалась какой-то неуместной.