Заколдованная жизнь - страница 12

– Значит, с этим мы разобрались. А твоя комната, Эрик, наверху.

Они поднялись по винтовой лестнице. Мур обрадовался: кажется, ему предстояло жить в старой части замка. Он не ошибся. Мисс Веникс открыла дверь, и взору мальчика предстала круглая комната с тремя окнами. Мур подивился толщине стен – фута три, не меньше! Мур не удержался и пробежался по яркому ковру, вскарабкался на стул у окна и выглянул на улицу. За плоскими кронами кедров открывался вид на большую лужайку, напоминающую лоскут зеленого бархата, за которой высился холм с цветущими садами по склону. Затем Мур оглядел саму комнату: выбеленные сводчатые стены, массивный камин, кровать, застеленную лоскутным одеялом, стол, комод и книжный шкаф с заманчивыми корешками.

– Мне здесь нравится! – воскликнул Мур. – Жаль только, что вход в ванную не прямо из комнаты, а дальше по коридору, – сказала мисс Веникс, словно извиняясь за этот недостаток.

Но поскольку у Мура никогда раньше не было собственной ванной, он нимало не огорчился.

Едва экономка ушла, он поспешил взглянуть, как же эта ванная выглядит. К своему полному восхищению, он обнаружил там красные полотенца – маленькое, среднее и большое – и губку величиной с дыню. Ванна стояла на чугунных львиных лапах. В углу комнаты, облицованном кафелем и завешанном красной прорезиненной занавеской, помещался душ. Муру не терпелось поэкспериментировать со всеми этими радостями, и он порядком намочил все кругом. Когда он, все еще мокрый, вернулся в свою комнату, его чемодан и коробка уже находились там и рыжеволосая горничная их распаковывала. Она сказала мальчику, что ее зовут Мэри, и спросила у него, правильно ли она раскладывает вещи. Мэри вела себя чрезвычайно любезно, но Мур несколько робел, поскольку ее рыжие волосы напоминали ему о мисс Ларкинс.

– Э… могу ли я пойти вниз, чтобы… э… выпить чаю? – запинаясь, спросил мальчик.

– Чувствуй себя как дома, – ответила Мэри (как показалось Муру, холодновато).

Он побежал вниз, думая, что, возможно, не произвел на горничную должного впечатления.

Чемодан Гвендолен высился в самом центре ее комнаты. Сама она восседала в царственной позе возле круглого стола у окна. Перед ней стояли большой оловянный чайник и две тарелки: в одной – серый хлеб с маслом, в другой – печенье.

– Я сказала горничной, что сама распакую свои вещи, – объявила Гвендолен. – Ведь и в чемодане, и в коробке у меня кое-что припрятано. И я попросила ее немедленно принести чай, поскольку умираю с голоду. Но ты только посмотри на это! В жизни не видела подобного убожества. У них даже варенья не нашлось!

– Может, хотя бы печенье вкусное? – с надеждой предположил Мур.

Увы, печенье оказалось так себе.

– И вот мы должны голодать – посреди всей этой роскоши! – трагически простонала сестра.

Ее комната и впрямь сияла великолепием. С голубыми бархатными обоями идеально гармонировала кровать, сверху донизу обитая тем же материалом и застеленная покрывалом той же расцветки. На стулья не пожалели позолоты. Туалетный столик с золочеными ящичками и кисточками, а также длинным овальным зеркалом в обрамлении позолоченных листьев и цветов сделал бы честь любой принцессе. Столик Гвендолен понравился – в отличие от платяного шкафа, расписанного гирляндами и майскими плясунами[1].

– Шкаф нужен для того, чтобы вешать одежду, а не разглядывать его, – недовольно пояснила она, – а эти картинки меня отвлекают. Но ванная прелестна.

Мур заглянул в ванную, облицованную голубым и белым кафелем. Сама ванна располагалась очень низко, на уровне пола, тоже покрытого плит кой. Над ней, как полог над колыбелью, висели голубые занавески. Полотенца были под цвет кафеля. Муру больше приглянулась его собственная ванная, но, возможно, это объяснялось тем, что в ванной сестры ему пришлось просидеть довольно долго – она заперла его там, чтобы он не мешал ей распаковывать чемодан. Сквозь шум воды (Мур устроил настоящий потоп – а что ему еще оставалось делать?) он услышал, как Гвендолен раздраженно обращается к кому-то, кто пришел забрать остатки скудного угощения и, очевидно, застал ее с открытым чемоданом. Выпуская Мура, она все еще была вне себя от возмущения.