Закон десанта – смерть врагам! - страница 23

– Хорошо, – кивнул Вадим, – решение созрело в больной голове. Восемьдесят второй – восемьдесят третий год. Умирает Брежнев. Власть меняется и приходит в ужас. Незаконность психической обработки детей ее не шокирует – эта власть сама себе и адвокат, и прокурор. Шокирует тупая бессмысленность предприятия. Школу расформировывают, детей отправляют по домам (родители чего-то там подписывают о неразглашении), наставников разгоняют: кого в отставку, кого переводят на более перспективный фронт… Я не помню НИЧЕГО о последних днях этого мракобесия. Провал в памяти – и я уже в объятиях любящей мамы. Держу пари – никто не вспомнит финальную часть – ее удалили из памяти с особой тщательностью. Без толчка не прояснится, как ни тужься. Вероятно, здесь и зарыта собака – что произошло в финале? Кем мы были для наших наставников: объектами приложения их труда, и они добросовестно следовали инструкциям или вели свою игру – вразрез официальному заданию?

– Небольшая поправка в ваши увлекательные выкладки, – глуховато молвила Жанна, – наверху четыре комнаты, в каждой четыре кровати. Девочки жили в последней, я смутно вспоминаю. Справа у окна – я, – Жанна принялась загибать пальцы. – Ближе к двери – розовая пышка с кудряшками. Это была ты, Лариса. Однажды я вытянула твою кудряшку и привязала ее к кровати. Ты орала, словно тебя к мужику привязали. А потом пинков мне надавала; ну и я тебя, соответственно, взгрела. Ты была поактивнее в те нежные годы.

– Не помню, – прошептала Рухляда.

А брюнетка продолжала загибать пальцы:

– Напротив – худышка с торчащими косичками. Она в носу ковырялась так классно, что нос опух. У двери слева – рыжая в конопушках – писклявая такая, все по маме убивалась. Екатерина, ты которая из них?

Хорошо, что было темно, и румянца не видно – Катя наверняка покраснела.

– Последняя. Никогда не носила косички…

– Значит, рыжая. Ага. Мужские «апартаменты» тоже не пустовали. Нас было больше, чем сейчас. Шестнадцать человек. И это правильно – ради девяти оболтусов устраивать большое мероприятие…

– Перестань, – Катя справилась с неловкостью, – дело житейское. Один умер, другой эмигрировал, третий съехал в другой город – следы потерялись; четвертый получил вызов в ФСБ, выслушал чекиста, покивал… и никуда не поехал. Потому что умный. А мы сидим – девять идиотов, смотрим на этот огонек, а он вот-вот потухнет…

– Хм, – громко сказала Валюша.

– Ну, хорошо, – согласилась Катя, – девять с половиной идиотов. Сидим, гадаем, куда это нас судьба повернула…

– Хм, – сказала Валюша.

– Ну, хорошо, горячая десятка. Иди к черту, Валюша.

– А я хочу выпить свой бокал, – сказал Борька, поднимая бутылку с остатками пива, – за тех, кого с нами нет. Дай бог, чтобы их не постигло несчастье… Прошу не принять это за эпитафию, надеюсь, пронесет…

Темнота давила – такие темные ночи Вадим видел только на юге. В Сибири обычно в ночное время суток преобладают серые тона. В городах особенно это явление бросается в глаза – куря на балконе или гуляя по ночному городу, он видел серых кошек, серые дома и серых людей, бродящих по серым тротуарам. Здесь же все было черным. Непроглядные тучи закрыли небо, остатки траурно черный лес. Люди разбрелись по комнатам на втором этаже. Вадим занял кровать и спустился вниз; в вестибюле горели низковольтные лампочки – единственное освещение в доме. Он подозревал, что за ним последует почетный эскорт, и не ошибся – Валюша путалась в ногах, как шустрый кот в предчувствии подачки. Он вел за руку Катю – это смотрелось нелепо, как бег через барьеры по пересеченной местности. Девчонка не пожелала остаться на панцирной сетке в остывающей комнате. Прижалась к нему, дрожала: «Я с тобой, Вадим, страшно – аж зубы ломит…» Не Артек, мысленно согласился Вадим, поневоле смиряясь с приобретением. Целых две женщины, полноценная семья, ну и подарочек ко дню рождения (у него же завтра день рождения – обалдеть!). Кольцов подтолкнул Валюшу, – тряхнув помпоном, девчонка сбежала по ступеням в холл – а сам остановился посреди лестничного марша и привлек к себе Катю. Не самое время, конечно, для проявления нежности, бывают моменты и поудачнее, но им просто необходимо было отвлечься. Во имя Кати. Вадим поцеловал женщину в горячие губы – она не сразу поняла его коварные замыслы, полумрак окутывал лестницу, а Вадим не лез бесцеремонно – целовал невинно и нежно. Потом вздохнула тяжело, вцепилась ему в рукава, расслабилась. На время пропало всё отрицательное и злобное, что было в душе. Он подумал, что в каждом деле бывают позитивные моменты, их нужно лишь найти и выделить. Кольцов ощутил приятное покалывание в затылке, возбудился, распахнул уста, надеясь, что Катя сделает то же самое… Но в это время Валюша где-то там внизу нетерпеливо застучала ногой: