Закон распада - страница 8

— Нет, конечно.

Вскоре нас вызвал главный и спросил про объединение. Выслушал с неизменным бесстрастным лицом, эмоций на котором меньше, чем волос у того же Николаича на лысине. А через час мы лежали в оборудованных корректировкой формы креслах.

Процедура объединения, или, как её называли в шутку, братания, занимала около ста минут. Чтобы объединяемые не повредили ненароком головы, на уровне лба и подбородка затягивались ремни, привязанные к креслам. Вводился наркоз. Потом в височной доле каждого просверливали по дырке — друг напротив друга. Вкалывали в серое вещество седативный препарат. Тонким эластичным кабелем с нейрочувствительными штепселями на обоих концах соединяли головы. Пронзая мозг, остриё касалось центра, отвечающего за мыслительную деятельность. Как выяснилось, самосознанием руководил именно он. Следом — калибровка силы и частоты мозговых волн, словно выравнивание звука на записи. Щелчок переключателем, и стартовало перетекание. Сон ускорял необходимые для процедуры процессы. Два человека перекидывались знаниями, суждениями, привычками. Оба мозга, расслабленные, дезориентированные седативом, принимали полученную информацию за собственную. Постепенно действие препарата сходило на нет, мыслительные процессы разгонялись, одновременно закрепляя сведения до состояния памяти и рефлексов. Просыпались объединяемые. Ментоимплантолог подсказывал им: думайте о чём-нибудь, помогайте сознанию привыкнуть к изменениям.

Этот гад Лёха послал мне в мозг образ сексуальной голой девушки. Я парировал грубой, но смешной шуткой о Николаиче.

— Козёл ты, — беззлобно проронил Лёха.

— Не болтайте, настройки собьёте, — пресёк возможные дебаты ментоимплантолог. Пожилой специалист в очках покрутил регуляторы. — Попробуйте обменяться, — проскрежетал он. — По очереди.

«Давай», — уступил я.

Чувство уверенности в себе неожиданно подскочило: собрат переслал часть отваги, намекая, что никогда не стоит сдаваться. В качестве компенсации Лёха автоматически приобрёл некую долю моих страхов. Отдав её, вернул обратно смелость, и настал мой черёд. Я перебросил приятелю спокойствие, немедленно ощутив волнение, — взаимную бессознательную передачу. Сбросил напряжение, возвращая качества к исходной точке.

— Чудесно, — оповестили нас. — Теперь пообщайтесь — буду отслеживать неполадки в восприятии.

Я послушно обратился я к Лёхе:

— Что ты делаешь в моей голове?! Ну-ка пшёл отсюда!

— Сам иди! Бродит, блин, по чужим воспоминаниям. Свои надо иметь!

Мы беззаботно перешучивались. Имплантолог сверял показания, вносил окончательные правки в ментограммы.

— Нормально, — бросил он. — По уколу обезболивающего, вытащу «шнур», дырки залеплю. И валите.

Наутро Николаич построил всех перед казармой. Главный выдал невнятную, тусклую речь примерно такого содержания: «Вы молодцы, способны на подвиги, я в вас верю, вместе мы победим». Но если банальщина ещё объяснялась усталостью и потерей большей части подразделения, то чем обосновать странную, нехарактерную для полковника сухость? Он профессионал, каких поискать, опытнее любого из нас. Видел тысячи смертей, пережил не одну гибель соседа. И вдруг — подобное. Минутная слабость? Упадничество? Что-то ещё?

Оказалось, третье.

Однако подвоха не заподозрили, даже когда Николаич объявил, что путь наш лежит в жилые кварталы Джонов. Преодолевая поля и пролески, догадок не строили. Лишь выполняли задачу — шли за командиром, куда ведёт. Толстомясый Пятнов сыронизировал, что, наверное, на расстрел, из-за чрезмерного аппетита. Кто-то вяло хихикнул, а остальные проигнорировали болтливого рядового. Вера в лидера была крепче крыши бомбоубежища.

Три с лишним часа армейские сапоги топтали землю единственного на Земле континента. На подступах к цели Николаич велел рассредоточиться и ждать сигнала. Военные укрылись кто за деревьями, кто за холмиками. Мы с Лёхой примостились за валуном.

Связавшись с кем-то рации, полковник минуту смотрел на стены города. Хотел бы я думать, что он испытывал страх или нерешительность.

Наконец, отдав приказ «в атаку», Николаич первым ринулся в бой, чего раньше за ним не замечалось. Это смутило меня и, как минимум, Лёху. Но долг превыше сомнений. Впереди засели Джоны, устранить которых — часть нашей работы.