Законы Долга - страница 6
Такая же тихая, безветренная ночь, как когда я впервые прибыла в этот ледяной город. Тогда она чувствовала себя необычайно одиноко. Ей самой было странно, до чего же она скучает по родной деревеньке, по ее маленьким деревянным домикам, по уютному гостеприимному храму Мафр[6], где выросла она сама и где любой всегда мог найти приют, милость богини и душевную беседу с мудрым и добрым Дайчиром, получить совет вечно сердитого всезнайки Геральда или послушать были от хранителя сказаний, ее отца, Верховного Жреца Зименфа. Но как же приелась ей эта повторяющаяся изо дня в день рутина, как хотела она вырваться из мягких лап засасывающего уюта и отправиться в странствие по миру, по дальним неизведанным странам. И как она радовалась, когда отец, пригласив ее за день до совершеннолетия — двадцать второго дня рождения — в свой кабинет, сообщил, что, так как его дочь рождена для великих дел, ей следует привыкать к жизни в больших городах. Ах, как билось ее сердце в ночь, когда ей суждено было оставить родительский дом и начать жизнь в новом месте, в самом северном городе мира и ближайшем к ее родной деревне — Шуттгарте, одной из трех основных твердынь северян. Но первые дни, несмотря на ожидаемую радость, тогда дались ей с трудом. Ее покровитель, главный оружейник самого короля, седовласый Бартолд, оказался гномом малоразговорчивым, не склонным к сентиментальностям и не терпящим никаких возражений. Его сын Брунс, обещанный ей в мужья, был весьма похож на своего отца, хотя и был более словоохотлив и постоянно старался задобрить будущую жену дорогими подарками: платьями, драгоценностями и южными деликатесами. Он даже подарил ей ручную кукабурру[7], совсем еще крошечную, и теперь после длительного отдыха у лечебных источников ей не терпелось скорее посмотреть, как она выросла за последнюю пару месяцев. Но еще больше ей хотелось увидеть его…
Юнуши, закутавшись в плащ с головой, прошла мимо сонных монахов, держащих ночную службу на случай, если кому-то срочно потребуется их лечебная сила или предсмертная молитва, и встала на колени напротив огромной статуи, вырезанной в скале в самом дальнем алькове пещеры-храма. Тридцатиметровая фигура богини Эйнхасад в виде прекрасного архангела в свете высоких факелов взирала на молящихся гордо и уверенно, подняв над головой огромный обоюдоострый меч, как бы намекая, что ни один из смертных не уйдет от божественного правосудия.
Убедившись, что никто на нее не смотрит, юная графиня прокралась вдоль стены и, свернув в тесный коридорчик, оказалась в спальной зоне святилища, где жили монахи и послушники. Вторая по счету дверь с негромким скрипом отворилась, едва она толкнула ее плечом, и тут же закрылась за ней. В комнате, освещенной светом уличных фонарей через единственное крошечное окошко, хватало места лишь для того, чтобы развернуться. Две кровати стояли вдоль стен, над каждой из них висели полки с немногочисленными книгами в потертых переплетах. Юнуши с сожалением заметила, что и второе спальное место нашло своего хозяина. Еле слышно она скользнула под одеяло правой койки.
Первые недели в Шуттгарте Юнуши чувствовала себя здесь особенно чужой: она не могла даже обратиться за помощью к своей богине, так как в огромном людском городе не нашлось место гномьему идолу. Она стояла в раздумьях перед хранительницей портала[8], думая о том, чтобы вернуться домой или хотя бы навестить своих родных, очутиться еще разок в привычной атмосфере родного поселения. Именно тогда он подошел к ней.
— Отчего юная леди так грустны? — его тихий мягкий голос прервал ее раздумья.
Юнуши обернулась: он стоял перед ней, всего на голову выше ее, светлокожий, с прямыми каштановыми до плеч волосами. Мальчишка, молодой, как и она сама, но уже в бледно-голубом одеянии послушника. Он смотрел на нее теплым обволакивающим взглядом серых глаз на круглом, как белая луна, лице.
— Я просто… — замялась Юнуши.
— Вы ведь совсем недавно в Шуттгарте? Раньше я Вас здесь никогда не видел — зато заметил, что в последние несколько дней Вы растерянно блуждаете по площади.