Законы (не)каменных сердец [СИ] - страница 16

Ксюша всегда побаивалась таких разговоров, не только потому, что они вызывали тревогу, но и потому что никак не могла взять толк: каким образом можно проглотить кого-то целиком? Тем более что, судя по выжившим после такой процедуры братьям и сёстрам Зевса, титанида при этом продолжает жить у него в животе. Получается, Зевс остаётся вечно беременным, несмотря на удачные роды, а Метида обречена на худшую вечность из всех возможных.

Запертым в Тартаре и то повезло больше, чем этой несчастной.

— Говорят, у него дочь прямо из головы вылезла. — хихикнула Евриала. — Хотя я бы тоже не отказалась ударить «роженицу» молотом по голове…

Остальные её, разумеется, поддержали, фантазируя на тему мести и расправы.

Люди чувствовали приближение катастрофы, и… почему-то тянулись к ней — златокрылой титаниде, что любила летать над их селеньями, тепло улыбаясь с высоты и стараясь не напугать. Многие ходили к ней, прося совета или даже какого-нибудь доброго слова. Она обеспечивала колодцы чистой ключевой водой, и со временем люди стали считать её добрым духом-покровителем.

Какими слабыми перед стихией и чужой войной казались они, взращёные в неге и благости!..

Убегая от неприятных размышлений, устремилась в любимый лес.

Всю жизнь Ксюша очень любила живую природу и чувствовала себя умиротворённо на её лоне, но, став титанидой, научилась чувствовать её так тонко, что, кажется, легко могла вести с ней какой-то странный, но ощутимый диалог без слов. Казалось, деревья как люди тянут к ней руки и вот-вот шагнут навстречу… а травы поют колыбельные, шепчутся на сотнях незнакомых языков… любопытно выглядывают из кустов разноцветные ягоды, робко прячутся под шляпами грибы, и ярче золота, ярче бриллиантов мерцают на зелени капельки росы, попавшие под шаловливый солнечный луч… хрустят под ногами мелкие сухие сучья, высокая трава обнимает стопы, как бы нехотя отпуская при шаге, разными трелями поют птицы где-то вдалеке, стрекочут насекомые и одуряюще пахнут полевые цветы… пахнут летом.

Воистину нет более великого и прекрасного творения, чем живая природа.

В этом лесу даже тишина казалась музыкой Орфея, от которой душа человека улетает на небеса. Потому что лес знает тысячи нот — и тысяча струн, и тысяча уст у него.

Прикрыв глаза, хотела было присесть под деревом, когда услышала странный звук и замерла, как настороженная лань, почувствовавшая присутствие охотника. Прислушалась.

Свист.

Какой-то странный, неестественно высокий и короткий, он разрушал ритм и мелодию леса, диссонируя с ней.

Где она слышала этот звук? Почему он так… настораживает?

Вспомнила! В исторических фильмах часто был похожий, когда… когда кто-то пускал стрелы.

«Может, тут кто-то охотится?..» — подумала она, неуверенно шагая и выискивая источник звука.

Оный обнаружился на небольшой полянке неподалёку. Какой-то молодой человек в коротком хитоне и с охотничьим снаряжением упражнялся в стрельбе, одну за другой пуская стрелы в ни в чём не повинное дерево. Девушка видела его со спины, но не могла не отметить красоту и хищную грацию движений этого невысокого жилистого парня с непокорными каштановыми вихрами. Стрелял он так же непринуждённо, как дышал.

Ей стоило бы пожать плечами и уйти от греха подальше, но несколько мгновений она почему-то не могла отвести взгляд, как заколдованная наблюдая за открывшимся зрелищем, а потом вдруг вспомнила, как жаловались ей дриады, что люди обламывают сучья, рушат их дома, и тогда им приходится уйти. Дриады — очень пугливые существа, им достаточно любого намёка на опасность, чтобы побежать искать новый дом.

Непроизвольно тихонько шагнула вперёд раз, потом другой, и остановилась в нерешительности, прислонившись к дереву.

Как это глупо! — она не испугалась ни чудовищ, ни волн, а вот этот совершенно обычный парень кажется ей… намного сильнее неё.

Да нет, каким-то бого он точно быть не мог — слишком прост на вид, боги любят пафос. Но всё же…

«Пойду-ка я отсюда. Напуганных дриад что-то не видно, а если что — без меня разберутся» — решила Ксюша и хотела было уйти… как вдруг звонкая стрела вонзилась в то дерево, к которому она прислонилась.