Законы выживания - страница 3
— Матери можно позвонить? Я имею право.
— Мы сами позвоним.
Мать вкалывала дворником в жилконторе и сейчас наверняка находилась на территории, но начальница могла передать.
До отдела милиции добирались пешим порядком. Машину органы не предоставили. Хорошо, идти было всего два квартала, плохо, что в наручниках. Паша продолжал возмущаться, но на скорость передвижения это никак не повлияло. По дороге сотрудники делились воспоминаниями о громких разоблачениях, рассуждали о неотвратимости наказания и об ужесточении уголовного законодательства в части хранения боеприпасов.
Легким движением руки втолкнув задержанного в темную-претемную камеру, Сергей Сергеевич вернулся в свой кабинет, приземлился за стол и вытряхнул из папки конверт. Осторожно приподнял скальпелем предусмотрительно незаклеенный краешек кармашка и ловко выдавил патрон, не повредив печать. Затем вытащил из жилетки другой патрон и протолкнул его в конверт. После чего аккуратно приклеил кармашек.
«А говорил, без пороха… Нехорошо обманывать».
Потом он написал рапорт, что, разыскивая свидетелей ночного ограбления, зашел в квартиру к такому-то и случайно заметил у него на столе пистолетный патрон, который изъял в присутствии понятых. Так же быстро оформил направление на экспертизу, после чего отнес все это хозяйство дежурному офицеру.
— Материал пока не регистрируй, патрон — на экспертизу. Прямо сейчас машину отправляй. С экспертом я договорюсь, сделает без очереди…
Дежурный нехотя оторвался от сканворда и принялся вызывать по рации автотранспорт. Оперуполномоченный распахнул дверь каземата и пригласил хранителя боеприпаса прогуляться до кабинета. Альтернативы у Паши не было. Он покорно встал с нар и проследовал по унылому коридору в неизвестность.
Едва он переступил порог кабинета, как получил ювелирный удар в поддых и, согнувшись в поясе, рухнул рядом со столом, хватая воздух ртом.
— Это для бодрости, сынок, — пояснил Сергей Сергеевич, потирая кулак, — и чтобы не задавал идиотских вопросов… Просыпайся. Хватит сопли по полу размазывать, у меня уборщицы нет.
Он подхватил Пашку за шиворот и усадил на табурет.
— Чё… Чего я вам сделал?
— Хамишь… Подписываться не буду, право не имеете… Я те объясню права и обязанности. Где работаешь?
— В магазине… Фасовщиком. День через два.
— И что фасуешь? Наркоту или «маслят»?
— Овощи… И фрукты.
— Не в нашем супермаркете, случайно? Возле ДК.
— В нашем.
— То-то смотрю, там мандарины недовешивают…
Паша, отдышавшись, оглядел кабинет. Ничего интересного, кроме потертой боксерской груши в углу и плаката с надписью «Виновен!» Под надписью перст, указывающий на посетителя. А в остальном — требующий ремонта госреализм. На сейфе запылившаяся магнитола, выдающая мелодии и ритмы отечественной эстрады.
— Объясни-ка мне для начала, господин фасовщик, где ты был вчера в десять вечера?
— Вы, может, скажете, что я сделал? — рискнул переспросить Паша, держась за живот.
Напрасно спросил.
Второй удар, теперь уже в грудь, вновь свалил его на пол.
Только теперь Паша понял: груша в кабинете висит не для красоты, а для развития оперативно-сыскных навыков.
— Сынок, ты, кажется, не понял, куда попал. Ты попал в уголовный розыск. В у-го-лов-ный. От слова «угол», — опер указал пальцем на грушу, — поэтому отвечать должен быстро и не думая… Сам встанешь или помочь?
«Сволочь какая… Мало того, что бьет, так еще сынком обзывает… Сам-то на год или два старше, щегол. И бьет, зная, что сдачи не получит… Встретиться бы с ним на тихой улочке, еще посмотрели бы, кто кого…»
Паша со второй попытки забрался обратно на табурет, с ненавистью поглядев на опера.
— Не смотри, не смотри… Я не картина Репина. Повторяю вопрос: где ты был вчера в десять вечера?
— Дома, — едва слышно ответил Паша, потирая ушибленную грудь.
— И кто это может подтвердить?
— Мать.
— А еще?
— Никто… Да дома я сидел! Футбол смотрел. Лигу чемпионов.
— Серьезно? И кто выиграл?
— Они… Два ноль.
— А вот у меня другие данные. Не про счет, конечно. Что вчера в десять вечера ты находился в соседнем дворе. И не голубей там кормил, — Сергей Сергеевич привстал и резко замахнулся кулаком.