Заложница командора - страница 23

А я за это время разберусь в том, что тут происходит. Но вслух я этого, конечно, не сказал.

Кара

Я давно уже втянулась в распорядок дня академии. И, если не засиживалась допоздна за учебниками, мне вполне хватало на отдых отведенного для сна времени. Сейчас же я проснулась с ощущением того, что спала не менее суток. Мысли были словно ватные, тело затекло и настоятельно требовало от хозяйки уединения в «комнате задумчивости». Не помню, кто из девчонок в первые дни обучения озвучил эту фразу, обозначающую уборную, но выражение понравилось и прижилось. Несмотря на то, что из нас старательно изживали все простонародные выражения. Кстати, мне было сложнее всех. На Земле я считала себя умной и начитанной. Но в Академии оказалось, что в моей речи присутствует до тридцати процентов земных эвфемизмов. И весь первый курс я была вынуждена заниматься дополнительно самостоятельно, чтобы очистить речь и нагнать группу.

Я улыбнулась воспоминаниям и вскочила с кровати. Чтобы тут же рухнуть обратно на подушку. Хорошо хоть не мимо. Ошарашенно осмотрев себя, я пришла в недоумение: вместо привычной казенной пижамы я была замотана в кокон из бирюзовой ткани. Отупевший от долгого сна мозг не сразу выдал подсказку.

На распутывание ловушки, в которую превратилось шикарное платье, ушло несколько минут, в течении которых я недоумевала, почему легла спать, не раздевшись. Память уже потихоньку просыпалась. И я вспомнила и Моник, и приглашение на бал, и шикарное, словно морозом подернутое от серебра вышивки, бирюзовое платье. Вот только причина, по которой я не сняла платье перед сном, упорно не хотела вспоминаться.

Еще одним шокирующим фактом, которого не было в моей памяти, оказалось то, что спала я в совершенно не знакомой комнате. Беглый осмотр показал, что моих вещей тут нет. И почему я уснула тут я тоже не могла вспомнить. На большее я оказалась не способна – слишком силен был зов природы.

Сделав свои дела, при чем платье пришлось завернуть вокруг талии наподобие древнего спасательного круга, я сполоснула руки и с любопытством покосилась в зеркало. Мятое платье мешало. Жесткий лиф давил не хуже пыточного приспособления. Очень хотелось переодеться в свои привычные и удобные вещи. И стать наконец-то собой. Потому что сейчас из стеклянной глади на меня смотрела помятая и заспанная… килла.

Я вздрогнула. Зазеркальная девица тоже дрогнула. Я моргнула, и она тоже моргнула. В конце концов пришлось признать, что она – это я. И как такое могло случится?

Недолгое копание в памяти подсказало, что макияж мне вчера в последний момент накладывала Моник, ворча на меня, что я неумеха и со своей дешевой земной косметикой опозорюсь в самый ответственный момент. Вранье конечно бессовестное. Всю косметику я покупала, уже обучаясь в Академии. Хотя в одном Моник точно была права: искусством макияжа на ее уровне я не владела. Мой максимум был накрасить губы и ресницы. Килла же долго колдовала над моими лицом, поминутно вздрагивая и дергаясь. Мы уже опаздывали и обе нервничали. Из коридора нас поторапливал сердитый министр Аверноо.

 Неожиданно я поняла, что толком себя в зеркале и не видела. Сначала Моник не давала повернуться к зеркалу потому, что ей было неудобно. Потом – потому что нужно было надеть драгоценности и перчатки. А потом, едва я только повернулась к зеркалу, в комнату вломился злой папаша Моник и взревел, что если мы прямо сейчас не выйдем из дому, то можно будет уже никуда и не ехать. По примеру сокурсницы я тогда тоже виновато повесила голову, не рискуя злить мужчину еще больше. А потом послушно вышла из комнаты следом за ней, так и не рассмотрев себя в зеркале.

Мдааа… Если бы я сейчас не видела результат труда Моник, я бы ни за что не поверила, что такое возможно. Нет, я знала, что достаточно сильно напоминаю эту расу внешне. Иногда даже со спины меня путали, если я стояла или молча сидела. Потому что стоило мне открыть рот, как сразу становилось понятно, что я не килла. Я так и не научилась имитировать их надменность и снобизм. Пусть и говорила на их языке безупречно и на любые темы. Да и оттенок кожи у меня все равно был не тот.