Заметки об украинской фантастике - страница 4

К этому же времени относится и любопытный факт — тесное сотрудничество с украинскими авторами известного фантаста Александра Беляева. Киевская киностудия (будущая «имени Довженко») работала над экранизацией его произведений. Более того, текст романа Беляева «Чудесное око» дошел до нас только в украинском варианте. Как уверяют литературоведы, речь идет о переводе, однако не исключено, что роман был первоначально написан именно по-украински по заказу одного из украинских издательств.

Нельзя, разумеется, обойтись без упоминания творчества А. Грина. Правда, сам Грин, по воспоминаниям современников, не очень-то любил слово «фантаст», предпочитая именоваться «символистом». Но дело не в словах и терминах, а в том, что без «Бегущей по волнам» или «Блистающего мира» (а также многих, многих произведений Грина!) жанр фантастики изрядно обеднел бы… к счастью, этого не случилось.

40-е годы в целом были неблагоприятны для фантастов. Более того, начавшаяся с 1946 года борьба с «украинским национализмом» на некоторое время вообще заморозила возможность издания новых произведений. Этой новой эпохе вполне соотвествует роман жившего во Франции Винниченко «Слово за тобой, Сталин», ставший первой в украинской фантастике попыткой написания «альтернативной истории». «Поумневший» Сталин, сражаясь со всесильной подпольной организацией «Термиты», приходит к мысли о необходимости отказа от тоталитарного социализма и перехода к столь любимой автору идее «коллектократии» (власти трудовых коллективов)…

Увы, реальная история только во второй половине 50-х годов дала возможность украинским писателем вдохнуть «глоток свободы». Фантастика вновь ожила. Возобновил работу Владко, издавший ряд новых романов и повестей («Фиолетовая гибель», «Седой капитан», «Одолженное время»). Вновь, как и в 20-е годы, многие молодые авторы потянулись к лаврам Уэллса (а теперь — и Ефремова). Увы, особых талантов замечено не было. Не радовали и сюжеты. В основном перепевались подвиги космонавтов, оставляющих с носом заокеанских коллег, и, естественно, достижения славных советских ученых, совершающих чудо-открытия, к которым уже тянутся загребущие руки «клятих американських шпигунiв». Если и было что украинского в этих произведениях, то разве что фамилии персонажей.

На этом неярком фоне с конца 50-х годов все заметнее стало проступать нечто более интересное. Поколение будущих украинских «шестидесятников» всерьез увлеклось давним романтизмом, пытаясь по-новому осмыслить традиции Квитки и Гоголя. Наиболее ярко это направление проявилось в кинематографе (достаточно вспомнить цикл фильмов-фэнтези киностудии им. Довженко, в том числе «Вечер накануне Ивана Купала» и «Пропавшую грамоту»). Но и в литературе неоромантизм отразился в ряде заметных произведений, в том числе в творчестве одного из самых интересных писателей этого времени — харьковчанина Александра Ильченко, создавшего, пожалуй, лучший украинский роман-фэнтези «Казацкому роду нет переводу, или Казак Мамай и Огонь-молодица» (1958).

Роман написан на стыке классической фэнтези и альтернативной истории. Приключения любимца украинского фольклора — бессмертного казака Мамая происходят на фоне невероятных событий, в которых участвуют апостол Петр, царь Алексей Михайлович, иезуиты, украинский гетман с крылом вместо руки и сама Смерть, которой никак не удается оного Мамая оприходовать. Фантазия автора разгулялась до такой степени, что роман остался неоконченным — «оттепель» быстро сходила на нет, и фантастике вновь пришлось дожидаться лучших времен.

Противоречия эпохи наиболее полно проявились в творчестве известного и за пределами Украины автора, талантливого фантаста поколения 60-х — Олеся Бердника. Он был из тех, кто подхватил футурологические новации Ивана Ефремова, создав свой вариант коммунистического будущего. Но вселенная Бердника непохожа ни на Великое Кольцо, ни на Миры Стругацких. Бердник — прежде всего философ, и Будущее интересует его не само по себе, а в тесной связи с Прошлым. В творчестве писателя («Сердце Вселенной», «Стрела Времени», «Пути Титанов», «Покрывало Изиды») соединились две традиции: НФ XX века и старой украинской фэнтези. По сути Бердник продолжил то, что так удалось Ильченко, расширив вселенную в пространстве и во времени. Его мир, в отличие от космополитических вселенных Ефремова и Стругацких, сохраняет национальное лицо. По тем временам это было ересью не только для правоверных марксистов, но и для большинства фантастов, предпочитавших видеть будущее в виде громадного Нью-Йорка. Более того, в лучших произведениях Бердника, и прежде всего в «Чаше Амриты» (1968), самые важные проблемы — не технические, не социальные, а моральные. По тем временам эта смелость не могла привести ни к чему хорошему. Творчество фантаста угодило в мясорубку «идейной критики», сам же автор был репрессирован, пополнив контингент Мордовских лагерей.