Заметки вашего современника. Том 3. 1983-2000 (сокр. вариант) - страница 7

Не знаю, где он был во время войны, но в 1946–1947 годах Черановский имел в МАИ собственное КБ, где проектировал сверхзвуковой самолёт. Он совершенно не умел, не мог работать в коллективе, был убеждённым индивидуалистом с весьма трудным характером. Умирал в полной бедности, непризнанным и озлоблённым. Королёв и Тихонравов ездили к нему домой, хотели как-то помочь, но он категорически отверг всякую помощь.

Мишин рассказывал, что после посадки Гагарина в корабль, Титов уснул в автобусе. Его разбудили перед самым стартом.

Женька вполне может отметить с друзьями моё столетие, как это сделала вдова Фридриха Цандера.

В интервью «Книжному обозрению» Пикуль12 гордится тем, что он не работает в архивах. Но тогда это чистая компиляция! Я так делал, копаясь в редких книгах, когда писал «Этюды об учёных». Но этюд не роман. «Королёва» без архива, без многих архивов, написать невозможно.

Вечером на дачу зашёл Раушенбах с Верой Михайловной. Очень мило поужинали у горящего камина. Мы с ВМ баловались шотландским виски, а БВ давал интереснейшие характеристики Келдышу, Тихонравову, Челомею13 и другим людям, как легко понять, остро меня интересующим.

Сергей Никитович Хрущев

У Сергея Никитовича Хрущёва. Умный, приятный. Я думал, что он обижен за то, как его задвинули в тёмный угол после смерти отца. Но он на бывшего своего шефа Челомея не в обиде, всё понимает. Более двух часов беседовали о Королёве и др., я уже собрался уходить, как тут выяснилось, что его сосед – некий Геннадий Кузьменко, бывший секретарь горкома партии в Витебске, который был в моей туристической группе, когда мы в 1979 году ездили в Португалию. Затащил к себе. Судя по престижности дома на Олимпийском проспекте и убранству квартиры этот Гена сделал просто головокружительную карьеру, но кто он и что, расспрашивать было лень. У него сидел земляк из Витебского горисполкома. Боже, что он говорил о Шагале! Как он его поносил! Я не большой поклонник Шагала, но ведь глупо отрицать, что это очень интересный художник. Урок дремучего хамства. Мы с Сергеем и его женой Валей только переглядывались…

Валентин Петрович Глушко

Глушко живёт в Доме правительства в огромной квартире с окнами на Кремль. Сидели в его кабинете, где я не обнаружил никаких следов кабинетной работы. От обилия макетов, моделей, сувениров и всякой другой околокосмической белиберды Валентин Петрович был похож на хозяина сувенирной лавки в Хьюстоне. Проговорили три часа. Рассказать правду о Королёве он не то, чтобы не хочет, он не может, как не может, например, в свои 80 лет вспрыгнуть на стул.

Зам. начальника Бутырской тюрьмы майор Александр Владимирович Песецкий обещал мне показать тюрьму, если я добуду разрешение на Петровке, 38 у генерала Богданова. Разрешение я добыл и сегодня меня заперли в той самой камере, где сидел Королёв. Я просидел минут 15–20. Но этого было достаточно, чтобы не понять даже, а телом прочувствовать, что такое тюрьма.

Братислава – Брно – Чешске-Будеёвицы – Ческовицы – Требич – Тоужим – Карловы Вары – Прага – Москва – Иркутск – Улан-Батор – Саин-Шанд – Ворундур – Баганур – Улан-Батор – Эрденет – Дархан – Толгойт – Бугунтай – Сухэ-Батор – Иркутск – Ленинград

Ленинград. Два часа с Граниным. О «Зубре» он сказал, что это «биография духа». Задача была в том, чтобы показать неизменность человеческого характера от внешних обстоятельств. Много говорили о Королёве.

— Это должна быть не книга о Королёве, а книга о роли личности в человеческой истории, — сказал Гранин. Говорили о допустимости вымысла в документальной прозе.

— Нельзя писать о том, что думает герой, это некорректно… Но выход есть!

Нельзя писать о том, о чём думает герой, но можно писать о том, чего он хочет…

Беседа эта была и нужна, и полезна. Мэтра Гранин не изображал, был приветлив, обсуждали политические новости, подарил книжку…

21.10.87

Переделкино – деревня Сетки – Переделкино

Марк Лазаревич Галлай

Целый день мотался по Москве. Если смотреть сверху – это типичное броуновское движение. К вечеру заехал за Раушенбахами, привез БВ и ВМ